– А что предпримете? – Она глянула на него с хмурой усмешкой. – В посольство поедете? Там осведомлены и так же ждут информации. По Москве станете кататься в поисках своей дочери? Но вы даже не знаете, под чьим именем она прилетела, и прилетела ли вообще! И вы не знаете ее привычек. Что она любит, с кем общаться.
– А вы, типа, знаете! – взорвался он, с такой силой ударив по рулю, что ладони заныли.
– Она любит выбирать в друзья мальчишек, потому что привыкла к общению с ними. Пять лет посещала секцию восточных единоборств. Из еды предпочитает пасту и мясо. Салаты, фрукты, сладкие соки, выпечка – не ее.
– А конфетки? – Артем почувствовал, что его лицо вытягивается. – Она так любила молочные ириски.
Даже сердце закололо. Зря он на нее наорал. Она делает свою работу хорошо и о его дочери знает гораздо больше, чем он. У нее даже имеется ее недавняя фотография.
А у него нет!
– Про конфетки не знаю, – покаялась Надежда, сверкнув в его сторону взглядом с бесовской искрой. – Спросим, как найдем.
И почти сразу на ее коленях запел телефон.
– Анна, – шепнула ему соседка одними губами и громко в трубку произнесла: – Да, Анна. Есть новости?
Торопливая речь жены ускользала, не цеплялась за его мысли. Он слушал лишь Надежду. Ее речь была односложной и вдохновляющей:
– Да… Хорошо… Уже что-то… Ох, ну наконец-то… Да, непременно сообщим…
Она отключила телефон и посмотрела сначала на улицу, потом на него.
– Все прояснилось. Марта в нашей стране. Прилетела четыре дня назад по паспорту двоюродной сестры ее школьного товарища Януша Козловски. Девушке месяц назад исполнилось восемнадцать. Ее тоже, как и твою бывшую жену, зовут Анна. Анна Козловски. Девушки внешне схожи. И Анна совершеннолетняя. Они все продумали, засранцы. Кроме одного…
– Чего?
У него вдруг так стремительно онемели колени, что он не смог поставить правую ногу на педаль газа.
– Что Москва – это мегамегаполис. И найтись, и затеряться здесь крайне легко. Почему она до сих пор не позвонила тебе, Артем?
Надежда впервые сказала ему «ты». И впервые в ее голосе он расслышал откровенный страх.
Она не маленькая. Ей почти шестнадцать. По документам вообще восемнадцать. Она сильная и умная. И совсем не боится. Она росла в чужой стране среди чужих людей, говоривших на чужом языке. Ей было нелегко там. Приходилось отстаивать свои принципы. Она даже дралась не раз. Правда, никто, кроме Януша и пострадавших, об этом не знает. Родители жили в счастливом неведении. Не лезли. Им так было удобнее.
Януш…
Хороший парень, добрый, искренний. Он с первых дней взял ее под свою защиту. И в школе и на улице. Отвел, когда потребовалось, в секцию. Там она оттачивала свои способности. Училась быть самостоятельной, крепкой и выносливой. И уже три года никто ее не цепляет. Почти никто.
Вспомнив об отчиме, Марта тяжело вздохнула.
Момент, когда именно он перестал смотреть на нее, как на своего ребенка, она пропустила. Но это случилось не сразу, так ведь? Не в одно мгновение он вдруг рассмотрел в ней красивую, хорошо сложенную девушку. Старая сволочь присматривалась к ней давно, это очевидно. И Януш тоже так считает.
– Я давно замечал оценивающие взгляды, – признался он ей полгода назад. – Его глаза по тебе словно ползали. Извращенец!
Марта перестала оставаться с ним дома один на один. Всегда спешила уйти куда-нибудь. Бездумно скиталась по городу, если Януш оказывался занят. Просиживала в кафе и библиотеках, невидящими глазами рассматривая иллюстрации в самых толстых книгах.
Но она прекрасно понимала, что это ее не спасет. Рано или поздно отчим полезет к ней. Надо было что-то придумать.
Подставить его? Начать орать, звать на помощь? Обвинить в домогательствах? Не вариант. Кто поверит ей – девчонке с русскими корнями? Сочтут малолетней шлюхой, а то и на учет поставят какой-нибудь. И будет она отмечаться у психолога, к которому ее станет возить все тот же отчим.
– Тебе надо вернуться к отцу, – подсказал как-то Януш.
– Что?! С ума сошел! Я ему не нужна! Ему никто не нужен! Мать рассказывала, что он нас месяцами не замечал. Он рога носил почти год и не понимал. Мать говорит, что он законченный эгоист. И…
– Это версия матери. Они чужие люди. А ты его дочь. Вы связаны родством. Это другое. Тебе надо попробовать, Марта! Иначе ты попадешь в беду. Мы попадем в беду.
– Мы?
– Да. Потому что я не стану стоять в стороне, если он посмеет тебя… Тебя обидеть…
Наверное, Януш был прав, и ей следовало позвонить отцу. Но она трусила. В памяти застряли те самые видеозвонки, когда отец подавлял зевки, путал имена ее друзей и фамилии преподавателей, рассеянно смотрел в монитор. Она после таких разговоров всегда плакала, вот и решила все это прекратить.