Сирбхолл грыз ноготь большого пальца, уставившись на крохотный костерок. Внезапно он повернул голову, встретившись глазами с Мюртахом:
— Что ты там имел в виду?
— Когда?
— Когда ты схватил меня. Ты сказал что-то странное.
— Только, что ты похож на Эда.
— Я не понимаю тебя.
— Он был такой же большой и с такими же соломенными волосами, как ты.
— Ладно. Неужто это так невыносимо? Я больше не понимаю тебя, в основном.
Сирбхолл догрыз свой ноготь уже до мяса. Мюртах, положив руки на колени, пристально разглядывал его. Наконец Сирбхолл закончил жевать свой палец и подбросил в костер длинную хворостину.
— Помнишь, ты рассказывал мне о нем? Когда я был маленьким, я всегда считал, что по-настоящему знаю его.
— В этом что-то есть. Я могу припомнить вещи, которые произошли до моего рождения, потому что Финнлэйт рассказывал мне о них.
— Он действительно выглядел как я?
— Ну, он не был таким мрачным, как ты, но, я полагаю, это потому, что он был старше. Во всяком случае он слишком доверял своим мыслям. — Сирбхолл ничего не ответил, и Мюртах продолжил: — Ты знаешь, мы не могли убить их всех. А ты бы хотел этого? Это только собака сжимает свои зубы на горле человека, и человек задыхается до смерти.
— Все говорят, что это должно было быть сделано.
— А что ты думаешь?
— Я? Думаю? Ты сказал, что Эд и я не можем думать.
— Это не то, что я сказал.
— То же самое.
— Никто не собирается называть тебя ублюдком.
— Но они так назовут тебя.
— О, определенно, но сначала они должны будут прочистить свои глотки. Послушай меня. Ты — известный человек. И то, что ты говоришь, имеет вес на их советах. Но ты молод. Я не имею в виду… ты мой брат. Я не хочу ничего раскаленного или холодного между нами.
Сирбхолл пробормотал что-то. Он взял руками свою голову и стал пальцами растирать щеки.
— Любовь от Бога. Думаешь, что я ненавижу тебя?
— Конечно, нет.
Руки Сирбхолла упали на колени.
— Они все говорят, что это должно быть сделано.
— Да. И люди, которые кричат это громче всех, это те самые люди, которые убили Эда и еще несколько сот человек из нашего клана — они несут кару за это. Они будут счастливы, если мы попытаемся сделать это по отношению к ним, это смоет кровь с их рук. Сирбхолл нахмурился, размышляя, и наконец покачал головой:
— Я не понимаю.
— Я понимаю.
— Эд…
— Эд бы уже сделал это. Но я не Эд. И ты тоже. Пусть все останется, как есть.
— Это прощение?
— Это то, что я чувствую относительно этого.
— Тогда ты не будешь сражаться с датчанами. Мюртах взглянул на бурое подгнившее дерево.
— А кто теперь Брёбн? Я буду сражаться с датчанами. Я убью того человека, который переступит мой порог, если смогу.
— В чем же разница?
— Зачем надо идти охотиться за кем-то, чтобы убить? Только и всего. Я буду спокойно сидеть дома и играть на своей арфе, а если заявятся датчане, я выпущу в них столько стрел, что их собственные жены не найдут в их одежде место, куда бы можно было воткнуть иголку. Я кроток, как лань, мой язык сладок, как мед, но я защищу то, что мое.
— Я не вижу разницы.
— А я вижу. И я хочу, чтобы ты слушался меня.
— Я в растерянности, — он покачал головой. — У меня все мозги набекрень.
— Это обычное дело с молодыми людьми. Особенно с теми молодыми, кто уже герои. — Мюртах постучал пальцами по колену. — Я все размышляю, почему пришел Энгус.
— Почему? Он сказал, что его послал Верховный король.
— Верховный король — человек из Дэл Кэйса. Энгус из Мифа. Брайан его едва знает, не настолько, чтобы посылать с поручением такого рода. Доверить ему мысли Верховного короля, когда его собственные поменялись от случайного замечания в пути и изменились от последующего, что он услышал?
— Тогда кто еще?
— Кир, Кормак, Дермот мак Махон — соображения те же самые. А теперь давай возвращаться. Я замерз.
Когда они въехали во двор, дождь прекратился. Флэнн вышел из дома, чтобы принять лошадей. Через открытую дверь они могли слышать глубокий голос поющего оллума, Мюртах поднял голову и прислушался.
— В нем есть что-то от о Хэртигэна, — сказал он.
— Только бы он ничего не пел обо мне.
— Этого нет. Давай войдем.
Они вошли в дом. Од взглянула на них и улыбнулась, и Финнлэйт со вздохом откинулся. Только Энгус выглядел задумавшимся. Оллум закончил песню.
— Мы исполним песнь Дьердра, — сказал Мюртах, — если ты ее вообще знаешь. Там есть части, которые я не очень хорошо помню. Эгон, принеси мне арфу.
На рассвете следующего дня Энгус, его оллум и его слуга уехали. Мюртах взял топор и клин и пошел за конюшню нарубить дров. Это было сразу после рассвета, по небу плыли низкие облака, в голубом небе разносились громкие и чистые крики птиц, и каждый звенел по-своему. Мюртах вытащил несколько поленьев и начал колоть их.
Появился Сирбхолл, уже после того, как солнце уже изрядно взошло, и вывел свою новую лошадь. Он привязал ее к коновязи и пошел обратно за щеткой и скребницей.
— Холодно, — сказал он, выходя, и начал чистить шерсть лошади.
Мюртах выпрямился, спина у него затекла и ныла.
— Не так уж холодно, как могло быть. Очень влажно, и от этого знобит.
Он взял топор за топорище, установил полено и начал колоть. Отлетевшая щепка ударилась о лошадь.
— Тпру! — сказал Сирбхолл. — Тпру! Нам мясо нужно? А то я надумал отправиться поохотиться.
— Пастухи принесут оленя или двух, так что нет смысла. Но если тебе здесь так уж неймется, то есть поручение, которое ты можешь выполнить для меня, это отправиться в Коннэут.
Из дома к ним выбежали Нил и Конэлл. Мюртах разогнулся, чтобы видеть их. Конэлл шлепнулся оземь, потом поднялся из грязи и снова побежал вслед за Нилом. Нил остановился возле Мюртаха:
— Мама говорит…
— Раз уж ты здесь, то можешь собрать щепки, — Мюртах нагнулся и стал вытирать грязь с рубашки Конэлла. — Так что она говорит?
— Что ты должен пойти и взглянуть на Финнлэйта, он снова заболел. — Нил начал собирать щепки, сделав мешочек из своей туники.
— Он стар — сколько людей доживает до того, что видят своих правнуков? — сказал Сирбхолл.
Мюртах отогнал Конэлла подальше от конских копыт.
— Ты отправишься для меня в Коннэут?
— Да. Когда?
— Подожди, пока я не повидаю Финнлэйта.
Мюртах отправился к дому и взобрался на лофт. Финнлэйт лежал в своей постели, и Од сидела возле него. Она подняла глаза.
— Это из-за дождя, — сказала она. — У него жар.
Мюртах положил ладонь на лоб старика — горячий и сухой, как и прерывистое дыхание. Финнлэйт легонько шевельнулся, и Мюртах чуть отстранился от него.
— Я пошлю за монахом.
— Ты думаешь…
— Похоже на то. Ты останешься здесь с ним? — Да.
— Или Эгон. Кто-нибудь. Она отвернула лицо. — Да.
Он выждал момент, надеясь, что Финнлэйту, может, станет лучше, и, наконец, спустился во двор. Сирбхолл уже оседлал лошадь и разъезжал на ней по двору, медленно, посадив Конэлла на холке перед собой, и Нила, держащегося за него сзади. Конэлл вопил во всю силу своих легких, и лошадь пугалась.
— Как он? — спросил Сирбхолл.
Мюртах стоял возле лошади, рассеянно гладя ее по гриве.
— Может быть, милостью Божьей, ему станет лучше.
Конэлл потянулся к Мюртаху, и Мюртах снял его с лошади, задержав на сгибе руки. Нил спросил:
— Финнлэйт умер?
— Нет.
— Он старый человек, — сказал Сирбхолл.
— Не говори мне этого. Ты тоже будешь старым. Я очень привык к нему, и такой слабоумный человек, как я, любил пользоваться его советами. Вождь О'Руэйрк будет в Брефни, это немного дальше Аппер Лохnote 13. Спросишь там любого. Пирамидки обозначают путь через Гэпnote 14. Если будет туман, пережди в любом случае. Расскажи вождю О'Руэйрк об Энгусе, и что Верховный король втягивает меня в это. Особенно то, что сказал Энгус. Пусть он расскажет Мелмордхе.