Совершенно случайно она обнаружила, что способна и на страдания. Она не видела Антуана три дня. Светская жизнь столицы была столь насыщена, что случай развел их по разным театрам и ужинам. Свидание было назначено на четыре часа. Она пришла минута в минуту и очень удивилась, когда он не открыл дверь ей навстречу. Впервые за все время она воспользовалась ключом, который он ей дал. Комната была пуста, шторы отдернуты, и в первое мгновение ей показалось, что она ошиблась квартирой: ведь обычно ее встречал здесь полумрак. Антуан всегда зажигал маленькую лампу с красным абажуром в изголовье кровати, которая освещала кусок потолка и кровать. Она с любопытством обошла комнату. Такую знакомую и такую чужую. Прочла названия на корешках книг на полке, подняла с полу галстук, рассматривала насмешливую картину, которую раньше не замечала. В уголке стояла дата: 1900 год. Впервые она подумала о своем любовнике как о незнакомом молодом холостяке, время от времени где-то работавшем, имевшем скромный доход. Кем был Антуан? Откуда он взялся? Кем были его родители? Как прошло его детство? Она села на кровать, но почувствовав себя неуютно, вскочила, подошла к окну. Ее не покидало ощущение, что она пришла к незнакомцу. Ей стало неловко. Впервые она подумала об Антуане как о «другом». Как будто то, что она знала о его губах, глазах, руках и теле ничего не значило, ни о чем не говорило. Но где же он в конце концов? Уже было четверть пятого, она не видела его три дня, и телефон молчал. Преисполненная грусти, она мерила комнату шагами. От двери к окну, от окна к двери. Взяла с полки книгу, попробовала читать, но ничего не поняла и положила ее обратно. Время шло. Если он не смог прийти, то почему не позвонил? Она сняла трубку в надежде, что аппарат неисправен. Гудок был чистым и ровным. А может, он просто не захотел прийти? Эта мысль ударила, как молния, и Люсиль застыла посреди комнаты. Она стояла не двигаясь, как солдаты, в которых попала смертельная пуля, изображенные на эстампах. Вихрь воспоминаний пронесся в ее памяти: может быть, то, что она прочитала в его глазах как упрек, на самом деле было лишь скукой? Или те сомнения, когда она спросила, что мучит его, были на самом деле страхом. Только он боялся не противоречить ей, как показалось вначале, а сказать правду. А правда состояла в том, что он не любит ее больше. Она вспомнила десять разных выражений его лица и решила, что все это были выражения безразличия. «Что ж, — сказала она громко. — Он не любит меня». Она сказала эти слова спокойным голосом, но тут же они обернулись против нее, превратившись в удары хлыста. Она даже поднесла руку к лицу, словно защищаясь. «Но как же я буду жить, если Антуан не любит меня?» И тут же ее жизнь померкла. Ее словно обескровили, лишили теплоты, радости… Жизнь превратилась в покрытую пеплом безжизненную пустыню. Наподобие той, в Перу, что была изображена на фотографии из журнала. Картинка тогда понравилась Антуану.
Она все стояла посреди комнаты. Изнутри ее била дрожь. Люсиль попыталась взять себя в руки. «Спокойно, спокойно, — сказала она. — Спокойно». Она адресовала эти слова телу и сердцу, двум обезумевшим скакунам. Потом подошла к кровати, легла и попыталась заставить себя дышать ровно. Напрасно. Паника, отчаяние охватили ее. Она обхватила плечи руками и зарылась головой в подушку. И тут она услышала свой стон: «Антуан, Антуан…» И эта невыносимая боль. Она даже не предполагала, что может быть так больно. «Ты сошла с ума, — повторяла она себе. — Да ты настоящая сумасшедшая». Но другой голос, который звучал из глубины, был сильнее. Он кричал: «А кто ты без Антуана? Дура, как ты будешь жить без его золотистых глаз, без его голоса?» За окном в церкви прозвонили пять часов, и ей показалось, что это какой-то жестокий и безумный бог бьет в колокола. Минуту спустя вошел Антуан. Увидев выражение ее лица, он на мгновение застыл, а затем повалился рядом на кровать. Он был без ума от любви. Он не знал почему, но это было так. Он покрывал нежными поцелуями ее лицо, волосы, принялся объяснять причину своего опоздания, проклиная издателя, который продержал его целый час в своем кабинете. А она, повиснув у него на шее, невразумительно шептала его имя. Затем она села, выпрямилась, и повернувшись к нему спиной, сказала: