— Антуан, Антуан…
У нее был такой печальный и нежный голос, что он повернулся. Глаза ее сверкали. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, затем он отвернулся и привлек ее к себе. Она неловко и осторожно легла рядом. Казалось, она боится сломаться или страдает ревматизмом. Он не любил ее, он так не любил ее, что захотел взять.
Шарль отправился в Нью-Йорк один. Он сделал все, чтобы сократить свое пребывание там до четырех дней. Люсиль же каталась по Парижу в своем открытом автомобиле. Она ждала лета, она уже узнавала его в запахах, цвете воды в Сене. Она знала: еще немного и запахи пыли, листвы и земли заполнят бульвар Сен-Жермен. Широкие листья каштанов вырежут на ночном, розовом небе причудливые узоры. Фонари будут зажигать слишком рано. Словно ущемленные в своей профессиональной гордости, они будут гореть, никому не нужные в том маленьком отрезке суток, когда день едва погас, но заря уже светлеет на востоке. А ведь совсем недавно они были верными поводырями долгих зимних ночей. Первый вечер Люсиль провела в Сен-Жермен-де-Пре. Там она повстречала старых институтских друзей. Они встретили ее громкими криками, будто она вернулась из долгого путешествия. В первый момент она даже поверила, что так оно и есть. Но когда иссякли шутки и воспоминания, она быстро почувствовала, что все они живут под грузом своих проблем, служебных и материальных, а ее беззаботность лишь раздражает их. Преодолеть денежный барьер оказалось так же трудно, как и звуковой. Произнесенные слова доходили до собеседников несколько секунд спустя, слишком поздно…
Она отказалась от совместного ужина в их старом бистро на улице Кюжа и вернулась домой в половине девятого. Встреча с друзьями оставила тягостное впечатление. Полин была удовлетворена ее ранним возвращением и поджарила бифштекс. Потом она широко открыла окно и легла в постель. День угасал, и полоски света быстро меркли на темном ковре. Шум улицы затихал, и она вспомнила, как два месяца назад ее разбудил ветер. Нет, не такой вялый и сонный, как этот, а веселый, дразнящий. Тот ветер будил, а этот навевал сон. Между ними двоими был Антуан и целая жизнь. Они договорились назавтра вместе поужинать. Впервые за все их знакомство. Этот ужин очень беспокоил ее. Вообще, она больше боялась не того, что будет скучать с ним, а того, чтобы он не заскучал с ней. Вместе с тем она ощущала такое умиротворение, ей было так приятно лежать в постели и наблюдать, как угасает день. Никогда еще она так не ощущала, что земля круглая и жизнь не простая штука. Ну и пусть не простая, ведь ничего плохого не должно произойти…
Бывают в жизни минуты, когда человек бесконечно счастлив в одиночестве. В мгновения душевного кризиса, воспоминания о них спасают от безысходности. Наверное, потому что веришь, что можешь быть счастливым. Ведь ты уже был им как-то. Просто так, сам по себе. Но не тогда, когда твое счастье зависело от кого-то еще. Ведь этот кто-то может принести и несчастье. Да, в первое больше верится, оно надежнее. Счастливая любовь может пройти и стать ошибкой, и вместе с тем призрачным и ошибочным станет счастье, когда-то сопутствовавшее любви.
Она должна придти к Антуану в шесть часов. Они сядут в автомобиль Люсиль и отправятся ужинать в загородный ресторанчик. У них будет впереди целая ночь. Она заснула с улыбкой на губах.
Гравий приятно хрустел под ногами официанта, а летучие мыши бились о лампы на террасе. За соседним столиком мужчина и женщина с круглыми красными лицами в полном молчании уминали омлет. Они были в пятнадцати километрах от Парижа, было немного прохладно, и хозяйка ресторана укрыла плечи Люсиль шалью. Они находились в одной из тех многочисленных пригородных гостиниц, куда обычно приезжали усталые парижане. Приезжали и влюбленные, надеясь сохранить тайну своих отношений. Ветер растрепал волосы Антуана. Он смеялся, а Люсиль рассказывала ему о своем детстве, счастливом детстве.
— …Мой отец был нотариусом. Ему очень нравился Лафонтен. Он любил прогуливаться по берегу Индра, читая наизусть басни. А потом он сочинял свои, ради шутки меняя местами действующих лиц. Наверное, я одна из тех редких женщин, которая может наизусть рассказать «Ягненка и ворону». Так что тебе повезло.
— Мне крупно повезло, — заметил Антуан, — я знаю. Продолжай.
— Он умер, когда мне было двенадцать. И почти тут же брат заболел полиомиелитом. Он и сейчас неподвижно сидит в кресле. Мать переживает… Она думает лишь о нем. А может, она уже забыла обо мне.