Мне отчаянно хочется позвонить Морган, создать иллюзию, что я не одна, поговорить, заполнить тишину этого пустого, одинокого дома. Но мобильный все еще у моей матери. Я поднимаю трубку стационарного телефона на папином столе, и с удивлением слышу длинный гудок. Удивленная и воодушевленная я набираю ее номер и сажусь в папино старое рабочее кресло, раскачиваясь из стороны в сторону, пока раздаются гудки.
Я безнадежна в вопросе решения собственных проблем. У меня нет опыта со всем этим, невзирая на то, как настойчиво Брэндон пытался вытянуть меня из моей раковины и обсудить все, когда я стала жить с ним. Я настолько ухожу в себя, пытаясь мысленно представить, что расскажу Морган о том, что произошло и происходит прямо сейчас, что не понимаю, как долго идет звонок. И вот до меня доходит. Она не подойдет к телефону. Я кладу трубку обратно на рычаг, уставившись на угол папиного стола моего в полной растерянности и оцепенении.
Я совсем одна.
Никогда еще папа не нужен был мне так сильно, как сейчас. Всего одно объятие, звук его голоса, улыбка на лице могли бы все исправить. Тут в голову приходит гениальная идея, и тараканы аплодируют стоя. Его проектор.
Я спрыгиваю с кресла и падаю на колени, фокусируясь на ящиках его стола. Помнится, все пленки он держал в большом нижнем ящике, с аккуратно приклеенными рукописными этикетками, которые описывали содержание каждой из них. Ящик всегда был закрыт, если папы не было дома. Когда я была маленькой, то украдкой пыталась смотреть их, но так и не смогла найти место, где он прятал ключ. К счастью, стоит мне потянуть, ящики бесшумно поддаются. Только фильмов там нет.
Меня сковывает ужас, будто я еще раз потеряла его. Я откидываюсь к стене и подтягиваю колени к подбородку, позволяя нескольким слезинкам катиться по лицу. Внутри зарождается гнев при мысли о том, что стало с видео. Единственный вывод, который я могу сделать — Аманда, должно быть, выбросила их. На мгновение я пытаюсь оправдать ее, что разумно, если подумать, но уверена, она бы не думала дважды, прежде чем избавиться от них. Фактически, она, вероятно, разожгла костер на заднем дворе, а затем с мрачным удовлетворением, скрестив руки, смотрела на пламя, в котором горело мое детство и все доказательства того, насколько замечательным и любящим был отец по отношению ко мне. На большинстве пленок были папа и я, либо я одна. Она же проводила свое время в судебных в суде, что не давало возможности участвовать в моих детских и, как она считала, подростковых играх. Конечно, они были такими, я ведь была подростком. Я была маленькой девочкой, которая хотела, чтобы оба ее родителя были рядом. Любили ее.
Если же на самом деле Аманда не сожгла их, то не знаю, куда они могли деться. представляю себе, насколько сильным было пламя, которое поглотило их, как неожиданно в вспышках огня приходит еще один образ. Молодой коп в доме Брэндона несет катушки фильмов с Super 8 и складывает их в мешки с уликами. Ну, конечно. Папины фильмы они тоже забрали. Просто обязаны были сделать это. Но ничего там не нашли, в противном случае мне было бы что-нибудь об этом известно. Ну и где они сейчас? Куда они могли их деть?
Я поднимаюсь на ноги и проверяю комнату за комнатой, заглядывая в каждый уголок. Они не на кухне, не в гостиной, ни в одной из спален, не в шкафах. Я уже начинаю терять надежду, когда подхожу к двери, ведущую из кухни в подвал; в подвал, где находится крытый бассейн.
Мне всегда запрещалось ходить туда без взрослых. Забавно, но я все еще чувствую, будто нарушаю правила, когда открываю дверь и спускаюсь вниз по лестнице, и в голове звучит строгий папин голос: «Это небезопасно для тебя, спускаться вниз без меня или мамы, маленький монстрик».
Я щелкаю выключателем, и угловые лампочки загораются, заливая холодным синим светом кафель, стены и потолок. Еще один сюрприз — я вижу, что бассейн полон. Я ожидала, что он пуст, но вместо этого любуюсь темно-синей гладью воды с легкими волнами. В дальнем конце комнаты, перед деревянной стойкой, где стопкой сложены полотенца, громоздятся картонные коробки. Искра надежды — может это то, что я ищу? И бинго, бросившись туда, я обнаруживаю, что, да, это именно то, что я ищу. Я открываю створки на коробке и вижу каллиграфический, аккуратный почерк отца на приклеенных к кассетам этикетках Прямо сейчас я буквально готова разразиться слезами счастья.