Вступительные аккорды песни высушивают мои слезы. Я резко вскидываю голову. На стене появляется новая картинка. Я не помню этот фильм.
Люк. Люк с непомерно большой для него гитарой на коленях. Думаю, ему здесь лет двенадцать, не больше тринадцати. Волосы длиннее, чем я помню, глаза настороженные, испуганные. Папа проходит мимо объектива и, улыбаясь, садится рядом с ним.
— Готов? — говорит он.
Люк нерешительно смотрит на него, руки зависли над гитарой, он волнуется, но пытается взять себя в руки.
— Я... Я не знаю.
— Ну же, ты всё знаешь. Давай, ты можешь это сделать. Ты же уже играл для меня. — Папа широко улыбается. — Ничего, если ты ошибешься раз или два, Люк. Ошибки — часть обучения. Я здесь. Я помогу тебе.
Моя рука взлетает к лицу и накрывает рот.
Люк осторожно всматривается вниз в гриф гитары, медленно размещая пальцы на струнах. После еще одного робкого взгляда в сторону папы, он кладет вторую руку на гитару, заново расставляет пальцы по струнам и начинает играть.
Blackbird, The Beathels.
Папа отбивает ногой ритм, мягко подпевая, так как Люк спотыкается, но затем исправляется. Люк с папой вместе поют припев, разбивая мое сердце на крошечные осколки.
Мне следовало выслушать Люка, узнать, что он хотел мне сказать там, на кухне, неважно, насколько ужасно это могло звучать. Я смотрю на двенадцатилетнего парнишку передо мной и все, что я вижу, — насколько он сломлен. Неважно, что говорит моя мать, я никогда не поверю, что этот бедный, сломанный мальчик над кем-то издевался, сексуально или иначе. Не имеет значения, что он ничего не отрицал. Я просто не могу в это поверить. Испуганный маленький мальчик на экране передо мной заново учится жить, и мой отец пытается ему помочь. Папа пытался помочь нам обоим — дать нам обоим крылья, чтобы мы могли учиться летать. Одни он создал для меня, еще одни хотел починить для Люка. Я выключаю проектор, укутываюсь в стеганое одеяло на любимом папином диване и засыпаю в слезах.
38 глава
Побег, часть вторая
Мое сердце с громким стуком вырывается из груди. Мне требуется около минуты, чтобы прийти в себя и понять, чего я испугалась. Звук, который разбудил меня, слышится снова, громкий и ясный: звон разбитого стекла. Я выпрямляюсь в кресле, стягивая одеяло, и напрягаю слух, чтобы услышать то, что происходит внизу. Еще громче. Будто тяжелым ботинком стучат по дереву. Первая мысль — это Люк, приехал, чтобы попытаться говорить со мной, но логическая часть мозга работает быстрее, чем подсознание. Зачем ему разбивать окно для этого?
Еще один звук разрушений доносится снизу, я вскакиваю и шарю по карманам в поисках телефона. Но у меня его нет. Твою ж мать. В три шага я пересекаю комнату и хватаю трубку домашнего, сердце бьется еще чаще. Я набираю сотовый Люка и спешу к окну. Там стоит огромный черный внедорожник с тонированными стеклами, он припаркован за газонокосилкой. Во сне я не услышала, как он подъехал
В трубке гудки.
Гудки.
Гудки.
Он не отвечает.
— Ну же, Люк. Давай!
Странное жужжание внизу заставляет меня замереть как статуя, и мой большой палец нажимает кнопку окончания вызова. Святой черт, что это? Я выхожу в прихожую на цыпочках и склоняюсь над перилами, задерживая дыхание. Треск становится громче, и внезапно я узнаю этот звук. Это шум работающего мусоропровода — грохот, стук, глухие удары.
Перед глазами секунд десять мелькают все фильмы ужасов, которые я смотрела в своей жизни. Каждой клеткой тела я знаю, что не должна спускаться вниз. Вместо этого я прижимаю трубку беспроводного телефона к груди и беззвучно пересекаю прихожую, захожу в кладовку. Можно спрятаться в шкафу, но я не допускаю такой ошибки. В случае чего мне некуда бежать и это, наверное, первое место, где меня будут искать. Нет, причина, по которой я выбрала эту комнату, сверкает бликами в темноте у двери, справа, где мой папа ее оставил. Моя цель — бейсбольная бита.
Я стою за дверью, ее ручка становится липкой от пота в моих руках, и изо всех сил я стараюсь не дышать слишком громко. Наконец слышится звук, которого я так ждала после грохота мусоропровода: скрип на лестнице. Кто бы ни находился в доме, он приближается. Твою мать, твою мать, твою ж мать. Я всматриваюсь в узкий просвет открытой двери и в тусклом освещении соседней комнаты вижу силуэт, пытаюсь понять, кто это.
Черная голова появляется неожиданно, как призрак, затем видны черные плечи и черное туловище человека, с головы до пят одетого в черное и лыжную маску, скрывающую лицо. Я закусываю губу, отчаянно пытаясь не всхлипывать. Фигура добирается до вершины лестницы и замирает, крутит головой, оглядывая коридор, явно пытается выбрать дверь, куда идти дальше. Я вижу серебряную вспышку в руке человека, он довольно высокий. И подавляю желание накинуться на него, когда понимаю, что это нож. Сантиметров двенадцать длиной, изогнутое, источающее угрозу лезвие, созданное для охоты, призванное снимать скальп с животных и потрошить их. Я сжимаю рот рукой и считаю до пяти. Сосчитай до пяти и успокойся — все, о чем я могу думать.