Хлоя одергивает край своей свободной черной рубашки, открывая полицейскую форму, надетую под нее. Прячет нож за пояс и стреляет в меня предупреждающим взглядом.
— Я убью его, — шипит она и идет вверх по лестнице. — Люк! Это Хлоя! Мы получили звонок о взломе полчаса назад, но здесь никого нет!
Вот же стерва.
— Хлоя? Эвери и мне пыталась дозвониться. Когда я перезванивал, линия не работала.
Хлоя обрубила провода? Облегчение и ужас проносятся сквозь меня. Если бы она этого не сделала, Люк бы не приехал. Но сейчас он здесь, в смертельной опасности. Мне нужно подняться по лестнице на кухню. Я должна, черт возьми, увидеть, что там происходит. Переставляя ноги так далеко, как только могу, а это всего лишь пара сантиметров от стула, я продвигаюсь вперед. Стул шаркает по полу довольно громко, заставляя сердце выпрыгивать из груди. Она сказала — ни звука, а я на грани провала. Однозначно, смерть не входит в мои сегодняшние планы, но потребность сохранить Люка в безопасности перевешивает инстинкт самосохранения. Поэтому я больше и не пытаюсь. Вместо этого наклоняюсь вперед, складываясь почти вдвое. Из этой позиции мне виден луч желтого света в кухне, вместе с парой черных полицейских ботинок и парой потрепанных конверсов, наполовину скрытых промокшими джинсами.
— Дверь была в таком состоянии, когда ты приехала? — спрашивает Люк. Он кажется озадаченным, взволнованным. В его голосе слышны панические нотки, но он пытается их контролировать.
— Да, а на снегу были следы. Следы борьбы. Кому-нибудь еще было известно, что она здесь одна? — спрашивает Хлоя.
Только тебе, чокнутая психопатка!
Я тяну веревки на запястьях за спиной, но они не поддаются. У Хлои явно годы практики в том, чтобы заставить человека оставаться на месте, без шансов на побег. Мне не сбежать.
— Нет. Нет, я... понятия не имею, возможно, она вообще не отсюда звонила, — тихо признался Люк, — Мы... поссорились.
Кухню заполнила тишина. И вдруг:
— Она узнала о твоем отце?
— Нет, — Люк издает длинный, тяжелый вздох. Он меряет шагами кухню. Я даже знаю выражение его лица, когда он с тревогой ее осматривает. — Я собирался сказать ей, но...
— Все в порядке, я понимаю. Нет смысла добавлять еще одного человека в список, так?
— Не совсем. Я просто... — он замолкает на полуслове. — О мертвых либо хорошо, либо никак. — Он делает паузу. Один вдох. Два. Голос срывается, когда он спрашивает, — Что ты делала в подвале?
Хлоя отступает назад. Заряд адреналина проносится сквозь мое тело. Вот оно. Он начал что-то подозревать. Он знает. Убьет ли она его прямо сейчас? Вся жизнь проходит перед моими глазами.
— Внизу горел свет. Хотя не думаю, что там кто-то побывал.
Тишина. Блин, ну же, Люк! Думай, думай! Крепко зажмурив глаза и затаив дыхание, я жду и молюсь, чтобы пазлы в его голове сложились в единую картинку, и он бросился вниз по лестнице. Но нет.
— Ладно, я поднимусь наверх. Проверишь внизу? — говорит Люк ровным тоном. Абсолютно спокойным. Словно обрел каплю уверенности, думая, что за спиной у него есть поддержка. В лице Хлои — той, что не раз прикрывала его в опасных ситуациях, а не психически больной стервы, затеявшей все это. И мои надежды окончательно рушатся, когда Хлоя соглашается:
— Не вопрос. Кричи, если что найдешь.
Пол под кедами Люка жалобно скрипит, когда он разворачивается и покидает кухню. Я слышу, как он бежит вверх по лестнице, выкрикивая мое имя.
Хочется отозваться, но к тому времени, как он успеет появиться на мой зов, если все-таки услышит меня из подвала, Хлоя окажется здесь и перережет мне глотку, не моргнув и глазом. Я сохраняю спокойствие. До крови закусываю губу, рот полон металлического привкуса. Ботинки Хлои замирают наверху, и, наконец, она торопится назад в подвал, по-прежнему с ножом в руке. И выглядит она до чертиков безумной. У нее точно сорвало крышу.
— У нас больше нет времени на светские условности, мисс Бреслин. Боюсь, большую их часть придется пропустить. Надеюсь, ты не возражаешь.
— Ты шутишь? Не можешь ли ты всерьез решить, что можно убить меня и скрыть это, пока Люк наверху?
Лицо Хлои искажает кривая ухмылка. Она спокойно направляется к табурету, на котором оставила яд и шприц, и снова начинает тщательно наполнять его.
— Люк — не самый умный мальчик, Айрис. В последнее время он чаще распевает песенки по барам, чем концентрируется на своей работе, насколько я слышала. Да и это займет пару секунд. Кроме того, самое время получить признание за мою работу.