— И ты рассказал ему о том, что произошло на самом деле?
Люк кивает. Он делает глубокий вдох и вытирает руками слезы.
— Я был ребенком. Как и Рози. Ее семья переехала после этого… Она… она умерла от лейкемии в тринадцать. — Люк смотрит на меня, и я вижу в его глазах ненависть к самому себе. Это разбивает мое сердце.
— Ты ни в чем не виноват. Мой папа наверняка говорил тебе это, так ведь?
Прищурившись, Люк смотрит перед собой.
— Да. Да, он говорил. Он заботился обо мне, Эв.
Сердце вот-вот выскочит из груди. Все то время, что я чувствовала себя преданной, пока мой отец проводил время с Люком, кажется сейчас потраченным попусту. Я была жалкой. Ужасно возмущенной той добротой, с которой мой отец относился к Люку. Но он был так сильно ему нужен.
— Я рада, — говорю я. — Рада, что он был рядом с тобой.
Мы сидим бок о бок в тишине, без движения, довольно долго. В конце концов, обессилев, я откидываюсь назад в постели.
— Мы оба натерпелись всякого, да? — спрашиваю я. — Но, по крайней мере, между нами больше нет никаких тайн. А насчет того, что было, Люк… ты такая же жертва, как и Рози. И это не меняет моего отношения к тебе. Я все еще … я все еще люблю тебя. Я все еще хочу, чтобы мы были вместе.
Люк прячет лицо в руках. Он молчит, кажется, вечность. Когда же, наконец, поворачивает голову, она по-прежнему покоится его в руках, он пытается улыбаться. Кривой, грустной улыбкой.
— Я тоже люблю тебя, Эвери, — вздыхает он. — Но есть еще одна вещь. Еще одна вещь, которую ты должна знать.
— Что? О чем ты? — Что бы там ни было, я справлюсь с этим. Я смогу. После всего того, что я уже знаю, я точно переживу это.
— Твой папа, — говорит он с грустной улыбкой, — не имеет отношения к убийству девочек. И мужчин на складе. Но все-таки он имеет отношение к убийству одного человека, Эвери.
Я знаю, что он скажет до того, как слова срываются с его губ.
— Твой отец убил моего отца. И за это я люблю его.
Эпилог
Три недели спустя
Пока я была без сознания, многое изменилось. Люк больше не работает в полиции. Ну ладно, работает, но он взял годичный отпуск за свой счет, чтобы вместе со своей группой записать в Лос-Анджелесе альбом. Он все еще не уверен в правильности этого решения, но уже ничего не вернешь. Он упаковал свои вещи, и я переехала в его квартиру. Поскольку Лесли в настоящее время отбывает восемнадцать месяцев тюремного заключения за распространение наркотиков, я осталась без соседки. И не хотела бы снова жить, не пойми с кем, присланным Колумбийским, так что Люк попросил меня присмотреть за квартирой в его отсутствие. Это идеальное решение: никакой арендной платы, зато квартиру не ограбят, приняв за нежилую.
Люк хватает меня сзади, обнимая за талию, пока я смотрю как его коллега по группе и по совместительству лучший друг, Коул, садится в крутой гастрольный автобус, предоставленный их звукозаписывающей компанией.
— Ты уверена, что не хочешь пожить какое-то время в автобусе, в котором полно не слишком чистоплотных парней? — шепчет он в мои волосы.
— Эмм, спасибо, нет?
— О, ну давай же. Это будет весело. К тому времени как мы прибудем в ЛА, ты научишься разбираться в классике рока. Плюс будешь знать все приемы пикапа, изобретенные человечеством. Коул же должен на ком-то практиковаться.
Коул, кстати, все слышит. Он бросает спальный мешок в заднюю часть автобуса, и, указывая пальцем на Люка, заявляет:
— Это не моя вина, что ты подцепил горячую цыпочку, Рид. И я не смогу ничего с собой поделать, если буду видеть ее время от времени.
Вообще-то рядом со мной Коул ведет себя как истинный джентльмен, что ему не свойственно. Люк усмехается. В последнее время за ним это часто водится — улыбки, смех, ухмылки. Да и за мной тоже, честно говоря. Похоже, мы оба приходим в себя. Я вышла из тени самой себя, когда отца признали невиновным. И вернула себе имя Айрис — в конце концов, именно папа дал мне это имя. Когда я родилась, Аманда вообще не парилась, как меня называть, ведь я все время спала. А папа сходи с ума, пытаясь придумать, как будет меня называть всю оставшуюся жизнь. Мне всегда было немного неловко и стыдно называться новым именем, как будто этим я выказывала свое неуважение к его памяти. Так что теперь я снова Айрис, и это ощущается… правильным, что ли. Я та, кем должна быть.