Папка пролистана уже почти на четверть, когда из документов выпадает фотография и плавно скользит на пол. Со снимка на меня смотрит бледное лицо юной девушки. Ей около пятнадцати. Ее светлые волосы настолько обесцвечены, что кажутся почти седыми. Кроме фарфоровой белизны кожи и отчетливого фиолетового оттенка губ ничего не намекает на то, что она мертва. Голубые глаза открыты, смотрят вдаль; обвинительные нотки в них заставляют меня дрожать. Полагаю, она слегка похожа на меня, когда я была в ее возрасте. Более чем просто слегка, на самом деле.
— Уже играешь в детектива? — Люк неожиданно оказывается всего в нескольких сантиметрах позади и заставляет меня подпрыгнуть так, что я почти роняю кофе.
— Блин, ты пытаешься... Убить меня? — Мозг мгновенно отключается, когда я вижу, что на нем только полотенце и капельки воды бисером покрывают его обнаженную грудь и руки. Привет, фантазии о душе. Татуировки, которые я мельком вижу, довольно обширны: трайбл тату, спускающаяся сверху от плеч к рукам, вступает в поразительный контраст со слабым золотистым загаром его кожи. На правом бицепсе курсивом небрежно выведено: D.M.F.
Перевожу взгляд на его лицо и понимаю, что пора прекращать глазеть, Люк посылает мне легкую улыбку. Он наклоняется, чтобы забрать фотографию, открывая вид на татуировки, покрывающие спину: это струящиеся яркие крылья в том же стиле, пересекающие лопатки — широкие, мощные черные линии. Чернила действительно любят его тело, подчеркивая движение мышц.
Люк выпрямляется, удерживая полотенце на талии, и передает фотографию.
— Вот. — Улыбка расцветает на его лице, будто он знает, о чем я думаю. Но даже если это и так, Люк, очевидно, не собирается воплощать мою фантазию: убрать полотенце, забросить меня на плечо, унести в спальню и по-настоящему жестко наказать.
— Спасибо.
Я хватаю фотографию и изучаю ее внимательнейшим образом. Крепко стиснутая челюсть, наверное, не вяжется с горячим румянцем на щеках… Реагирую, как в тринадцать лет: будто никогда до этого не видела парня без рубашки.
— Что значит аббревиатура D.M.F? — спрашиваю я, притворяясь равнодушной. Но, мать моя женщина, ничего подобного.
— Название нашей группы, — говорит Люк. — Парни подумали, будет прикольно дразнить людей аббревиатурой и не расшифровывать значение.
— И что оно значит?
Он поднимает бровь, его улыбка просто убивает.
— Если я тебе расскажу, то окажусь на дне Гудзона без зубов и отпечатков пальцев.
— Черт, все так серьезно.
— Просто ты не знаешь моих коллег по группе.
Надо что-то говорить, иначе все закончится тем, что я буду стоять и пялиться на него с открытым ртом.
Указываю на фотографию, выпавшую из папки:
— Ты знаешь, кто она?
Люк убирает влажные волосы с глаз и бросает взгляд на белокурую девочку, безжизненно смотрящую на нас с фото.
— Нет. Я уже говорил, что ждал тебя и ничего не смотрел. — Он аккуратно проводит рукой по моей ладони и переворачивает изображение, наклоняясь ближе, чтобы прочитать надпись на обороте.
«Лорели Уитман, 6 августа.
Отравление. Берег озера Джексон, Национальный парк Гранд-Титон».
Отравление. Это объясняет, почему нет крови и признаков борьбы. Я отхожу от Люка и убираю фотку обратно в папку.
— Отравлены были всего две девочки, так? Чем? Что убийца использовал?
— Стрихнин. Средство, вызывающее судороги. Обе девочки задохнулись. Это два последних убийства, после которых все прекратилось. Также только на ладонях у этих двух был тот четвертый символ. — Люк пролистывает файл, пока не находит картинку символов, и указывает на тот, которым клеймились жертвы яда. Это — окружность из записки, которую он прислал мне на днях. Большой круг с двумя кругами поменьше внутри. — Мой источник в полиции Вайоминга говорит, что эти девочки отличались от других. Их смерть была не такой мучительной. Ну, относительно, конечно. Удушье, тем не менее, ужасный способ умереть.