- Оборотень он! - заорал Пронька, часто крестясь и пятясь назад. - Голый в мороз, да еще среди волков, точно оборотень! От того нечистый и не сказывается!
- Сам ты оборотень! - разозлился парень, показывая на груди веревочку с распятием. Демьян понял, что этого хоть в костер кидай, все равно не ответит, пока своего не добьется. Отчего-то этому бедовому необходимо первым узнать, кто они - люди спасшие его.
- Мы - куряне, отстали в метель от своей дружины. А ты? - боярин вопросительно посмотрел на незнакомца.
- А чего куряне у нас забыли? - не унимался парень.
- У нас. Стало быть, ты местный? - поймал его на слове Демьян.
Незнакомец угрюмо молчал.
- Послушай, - Олексич присел на корточки рядом с парнем, - мы людей, что тебя обидели, не знаем. Я тебе в том, чем хочешь, побожусь. Сами от них за курганом прятались, ждали пока уйдут. Ежели ты нам не скажешь, кто ты и откуда, мы тебя домой не сможем вернуть.
Лицо у парня дрогнуло, Демьян понял, что «бредет» в нужную сторону.
- А так отвезем тебя, куда скажешь, - продолжил он ласковым голосом. - А грабить твоих мы не станем, да и подумай, что у вас возьмешь-то после этих. Ведь все, наверное, подчистую вынесли, так?
- Так, - вздохнув, согласился парнишка.
- Ну, так куда тебя везти?
- К дивам.
- Куда? - не понял боярин.
- К дивам, - повторил незнакомец, - в Печерский Успенский монастырь. Я послушник, Афанасием звать.
- Монастырь меловой, прямо в горе?
Афанасий утвердительно кивнул.
- И много вас там?
- Пять старцев и я, и еще один в затвор ушел смирения ради, по весне к нам вернется.
- А обидчики ваши кто?
- Бродники [2].
- А веры какой? Поганые [3]? - влез в разговор Первуша.
- По нашему говорили, и кресты у всех на шее висели, - Афанасий шмыгнул носом.
- И что же они Божий монастырь разграбили?
- Все вынесли, что только можно: образа, книги, кадила медные прихватили, даже лжицы для причастия. Курочек наших порубили, коз забрали, здесь в лесу закололи, ироды. Хорошие козочки были, молока много давали. И муку, и жито [4], все выгребли, старцам ничего не оставили. А на верху клети деревянные у нас стояли, так подожгли из озорства одного. Меня забрали, чтобы в Орде на рынке продать, а старцев трогать не стали, за них никто цену не даст, - как недавно отрок упорно молчал, теперь он говорил, обрушивая на слушателей словесный поток. - А могли бы и еды игумену Стефану оставить, для своих же, для раненых. Они у нас своих раненых кинули, мол, не жильцы, помрут скоро, так вы их погребите по православному.
- Раненых? - сумел вклиниться Горшеня. - А откуда они в монастырь ваш заявились?
- Из-под Вороножа, оголодали они и заставу разграбить хотели. Да воевода там толковый, осаду крепко держал, а потом ему неведомо откуда помощь пришла. Разбили нечестивцев, по разговору, много их там полегло.
- Так это ж наши подошли! - радостно вскрикнул Пронька, и тут же осекся под суровыми взглядами обоих десятников.
- Про то я не знаю, а раненых четверо, все тяжелые, - продолжил Афанасий, - а отец Стефан увозить меня не давал, так они его плетью стегнули, а он упал...
Парень отер слезы.
- А на яблоне ты как раздетым оказался? - поинтересовался Демьян.
- На ночлег стали, так они меня связать, хотели, чтобы не убежал, а старший их и говорит: «Нечего с веревками возиться, разденьте, да пусть у костра сидит. Куда он денется». А я под утро взял и побежал, уж и не знаю зачем. Буд-то мне шепнул кто-то: «Беги». В сумерках о корягу вот ногу распорол, а как совсем рассвело на старую тропу вышел, а тут волки, я от них, да на дерево, а они караулить... засыпать начал, вцепился покрепче, чтобы не сорваться, а тут вы... Вот и все...
- Пальцами пошевели, чуешь? - спросил Горшеня.
- Чую.
- Как же ты, Афонюшка, ноги-то не отморозил?
- Не знаю, - пожал плечами послушник.
[1] - Полуночь - здесь север.
[2] - Бродники - здесь в значении разбойников, вольных людей, не подчиняющихся ничьей власти.
[3] - Поганые - не христиане, язычники.
[4] - Жито - зерно.
4.
Вот и дивы! Коренастые меловые столбы нависли над закованной льдом Тихой Сосной - великаны, тянущие седые головы к небу, но вросшие ногами в округлую гору. Чудо, созданное ветрами там, где лес и степь кланяются друг другу.
- И впрямь, диво! - восхитился Вьюн, запрокидывая голову.
- Да, у нас красиво, - с гордостью, расправляя плечи, подтвердил Афанасий.
- А где ж монастырь? - Демьян, как ни старался, не мог разглядеть следов пребывания здесь человека, кругом был только снег, да серый мел.
- Так это карабкаться надо, - Афоня показал куда-то вверх за дивами.