- Дружок! - не растерявшись, крикнул Олексич. Из-за угла клети вынырнула лобастая, измазанная сажей морда. Пес в несколько прыжков подлетел к своре, по хозяйски властно рыкнул и лизнул правую руку Демьяна. Собаки сразу успокоились и лениво стали разбредаться в разные стороны. Атака закончилась. Парень, благодарно потрепав Дружка за ухом, пошел к сеням.
Дверь противно скрипнула, на пороге появился старик с жиденькой бороденкой на сморщенном лице, одетый в полинялую свиту. Дед напряг подслеповатые глаза и вопросительно уставился на гостя.
- Мне к Федору Евсеевичу... Воевода дома? - не своим, каким-то севшим голосом спросил Олексич. - Я - боярин липовецкий, по делу, - добавил он, кашлянув в кулак.
Седая голова исчезла. Наступило изматывающее ожидание, Демьян чувствовал, как ускоряется сердце, и от того злился сам на себя. И опять режущая ухо тишина.
Наконец-то старик показался вновь, так же молча жестом приглашая гостя войти. Челядин повел Демьяна не в гридницу, где недавно пировали вороножская и липовецкая дружины, а куда-то мрачным узким переходом. Парню все время приходилось нагибаться, чтобы не задевать головой притолоки.
Из темноты он вдруг попал в хорошо освещенную горницу. В слюдяных окошках весело искрилось зимнее солнышко. Во главе узкого и длинного стола, накрытого обильными яствами, хитро щуря глаза, сидел сам воевода. По правую руку от него с любопытством рассматривала вошедшего молодая жена, она встала и первой поклонилась гостю. Демьян с опозданием кинулся кланяться в ответ и креститься на образа в красном углу. Вокруг стола нарочито суетливо бегала Купава, как и хозяйка, не скрывая своего любопытства. Агафьи, к сожалению, в горнице не было.
- Здрав буде, воевода! - громко и как можно увереннее произнес Демьян.
- И тебя храни Господь, Демьян Олексич, - не вставая, упираясь широкими ладонями в стол, ответил Федор. - Зачем в такую рань пожаловал?
- Отдай за меня свою дочь Агафью! - решительно бросил гость заветные слова.
- Честный жених сначала свататься идет, а потом уж с девкой по погостам да лесам бродит, и то ежели отец ее позволит то бесстыдство творить, - сразу показал свою осведомленность Федор.
Демьян опустил глаза.
- Отдай, полюбились мы друг дружке.
- А она вот сказывает - не нужен ты ей, - воевода постучал кончиками пальцев по твердому дереву.
- Рассорились мы давеча, обида в ней говорит, да то ненадолго, простит! - горячо заговорил парень.
- Что ж рассорились-то? - глаза воеводы совсем превратились в щелочки.
- Не могу я того сказать, - покраснел Демьян.
- Слышала, Устя, рассорились они давеча!? - громко, скорее кому-то, чем жене прокричал Федор. - Значит, вчера она снег с могилок долго расчищала, замешкалась, видеть никого не видела, никакие ухари вкруг нее не вились? Да и не нужны ей женихи курские, так? А этот говорит - рассорились, это ж как?
Купава ахнула и опрокинула крынку. Та с глухим стуком упала на пол, расколовшись надвое.
- Пошла вон, растяпа! - гаркнул на нее хозяин.
Олексич с досады прикусил нижнюю губу, он «с потрохами» выдал любимую отцу. Хитрый Федор провел его как дитя.
- Не гневайся, случайно мы встретились, не виновата она, - попытался хоть как-то исправить ситуацию Демьян.
- Не умеешь врать, так и не берись, - усмехнулся воевода. - Другие вон в сваты князей брали, а ты что ж один пришел. Али не в чести у князя своего?
- Ведаю, что князей наших не жалуешь, злить тебя не хотел, - признался жених.
- Умно, только не поможет, - воевода встал из-за стола. - Знаешь же, что не отдам, так зачем явился?
- А с чего тебе, Федор Евсеевич, мне дочь свою не отдать?! Чем я в мужья плох!? Отец у меня нечета тебе, городом большим ведает, - отчаянье делало Демьяна злым и наглым.
- То ты, сынок, больших городов не видел, - опять сощурил глаза воевода.
- Больших может и не видел, да по твоему хаживал, с Ольговом не сравнить.
- Вот что за женихи нынче, Устиньюшка, пошли! - опять кому-то громко выкрикнул Федор. - Пришел дочь просить, а отца поносит.
- Не хотел я тебя обидеть! Уж прости жениха неразумного! - так же громко в пустоту закрытой двери крикнул Демьян. - Да правдой можно ли обидеть?
Федор громко расхохотался, поглаживая опрятную бороду.
- Нравишься ты мне, Демьян Олексич, другого и на порог бы не пустил, а тебе вот, что скажу... Переходи на службу к рязанскому князю, я пред светлым Федором Романовичем [1] похлопочу. Хочешь, здесь на заставе первым помощником мне будешь, не захочешь под рукой тестя ходить, ежели городец мой мелковат, так я тебя в переяславскую дружину пристрою. Что скажешь?