По мере их приближения к входу на стадион с Херсонской улицы народу становилось все больше. С разных сторон присоединялись все новые и новые люди.
За вливающейся на стадион толпой наблюдала милиция. Продавцы предлагали желто-голубые украинские и маленькие черные флажки с желтым восьмиконечным крестом, а черноповязочники вручали людям значки с надписями «Долой Кожановского», «Черкесов — наше будущее» и «Черкесова в президенты».
Скорпион купил украинский флажок и передал его Ирине. Черноповязочник хотел дать ему значок, но Скорпион оттолкнул его.
«Журналист», — сказал он, указав на табличку агентства Рейтер, которая висела у него на шнурке поверх пальто. Вместе с толпой они протиснулись в ворота.
«Хай живе Черкесов!», — выкрикнул кто-то, и в толпе вокруг него послышались одобрительные выкрики и аплодисменты. Поднявшись по лестнице, Скорпион и Ирина вышли на трибуну, и им отрылся вид всего овального стадиона, заполнявшегося народом.
Игровое поле было расчищено от снега, и на нем на расставленных креслах сидели тысячи людей. На освещенной сцене в центре поля были установлены микрофоны. На гигантском экране сменялись патриотические картины: златоглавые церкви Киева, Печерская лавра, Карпатские горы, крестьянские девушки в национальных одеждах, флаг Украины, солдаты, марширующие под военную музыку. Черноповязочники направляли людей к свободным местам на трибунах и высматривали, нет ли беспорядков на местах. «Не сюда», — сказал Скорпион Ирине, увлекая ее ближе к выходу. Пятов не собирался стрелять с трибун, и выискивать его здесь среди десятков тысяч людей было делом бессмысленным. «Пятов должен будет подобраться к Черкесову поближе и так, чтобы иметь шанс уйти», — размышлял Скорпион. Они с Ириной спустились по лестнице обратно, двигаясь против людского потока, который продолжал вливаться на стадион, и направились к одному из выходов на поле. Дорогу им загородили человек шесть черноповязочников.
«Спросите у них, где Горобец. Делаем вид, что я — его гость, а вы — моя переводчица», — прошептал Скорпион Ирине. Перед ними стоял черноповязочник, у которого не хватало нескольких зубов.
Ирина обратилась к нему, а тот посмотрел на Скорпиона.
— Кто вы? — спросил он.
— Журналист из агентства Рейтер, — ответил Скорпион, предъявляя свою пресс-карточку.
Черноповязочник что-то сказал.
— Он говорит, что Горобец будет на сцене, но нам туда нельзя, — перевела Ирина.
— Спросите его, через какой вход придет Черкесов.
Ирина перевела. Черноповязочник ответил и указал на вход, расположенный справа от них.
— Спасибо, — поблагодарил его Скорпион и потянул Ирину за собой. По дороге они слышали восторженные крики.
«Черкесов! Черкесов! Черкесов!» — орала толпа, притопывая в такт и размахивая руками. Рев продолжался не меньше пяти минут.
Внезапно из громкоговорителей раздался голос: «Украинцы!».
Толпа взорвалась криками и аплодисментами. Скорпион и Ирина подошли к нужному им туннельному входу. На небольшой стоянке возле него они увидели несколько «мерседесов» — седанов и внедорожников GL.
— Почему здесь? — спросила Ирина. Они слышали речь Черкесова, доносившуюся из громкоговорителя.
— Пятову нужно подойти достаточно близко к Черкесову. Не будет же он стрелять с трибун. Там велика вероятность промахнуться, да и любой из окружающих может помешать. Сцена слишком хорошо охраняется, и если даже он убьет Черкесова, ему не удастся уйти. Его шанс — выход, как в случае убийства Бобби Кеннеди, — объяснял Скорпион.
— А как он будет уходить?
— На нем будет черная повязка. Он ставит на растерянность, суматоху. Все начнут стрелять.
Ворота были закрыты, а вход в туннель охранял десяток черноповязочников. Скорпион и Ирина смотрели за их спины в туннель.
— Боже, — выдохнула Ирина. — Я вижу его.
Скорпион тоже увидел Пятова в туннеле. Тот был одет в куртку с капюшоном. Капюшон был поднят, но это был, несомненно, Пятов.
— Уходите, ждите у машины, — подтолкнул Скорпион Ирину.
— Я не уйду. Если вы попытаетесь пройти, они остановят вас, — сказала Ирина, подразумевая черноповязочников.