В Дитятках Скорпион остановился у КПП и вошел в детектор радиации, похожий на телефонную будку, где положил ладони и поставил ноги на металлические площадки. Машина зажужжала.
— Це не добре, — сказал солдат. — Что вы делали в запретной зоне?
— Насколько плохо? — спросил Скорпион.
— Вам нужно постирать одежду и помыться. И хорошо бы принять добрую порцию фруктового сока с водкой.
— Очень плохо?
— Це не так вже погано. Может, как два сеанса рентгена. Но вы хорошенько помоетесь, да?
— Так, — кивнул Скорпион.
По дороге в Киев он опять остановился у трейлера-ресторана в Сукачах. За стойкой стояла все та же женщина, Олена. Он взял порцию борща и сало на черном хлебе. Олене он сказал, что ему нужно принять душ и переменить одежду.
— Слишком большая радиоактивнисть? — спросила она. — Что вы делали в зоне?
— Я ученый, мы любим пачкаться.
— Здесь нет ни гостиницы, ни бани, — сказала она, а посмотрев на него, добавила: — Вы почти одного размера с моим покойным мужем. Пойдем.
Она привела его в дом, стоящий позади трейлера. Пока он принимал душ, естественно, ледяной, она приготовила одежды. Это были одежды рабочего человека. Он надел их и прошел с ней в трейлер, чтобы расплатиться. Олена оттолкнула деньги и налила себе и ему по стакану горилки.
— Сидит не так уж плохо, — сказала она, окинув Скорпиона взглядом. — Может, эта одежда принесет вам больше удачи, чем моему Григорию, царствие ему небесное.
— Ему не везло? — спросил Скорпион.
— Их семью преследовали несчастья. Началось с его деда в голодомор. Он отдал своего сына, отца Григория, русской женщине, партийному работнику. Это спасло его. Они голодали. Это было, когда большевики специально заморили голодом миллионы людей. Если комсомольские бригады находили у вас хоть одно зерно пшеницы, вас расстреливали. Были много и случаев людоедства. Кто говорит, что умерло четыре миллиона человек, кто, что семь, а кто, что и десять, — она покачала головой. — Никто не знает. Большевики говорили, что это было частью сталинского плана борьбы с кулаками, но, — она подвинулась ближе к Скорпиону, — многие думают, что хотели уничтожить украинцев. Из всей их семьи выжил только отец Григория, но и его жизнь не была счастливой.
— Новые несчастья?
— Можно и так сказать. Во время войны отец Григория был партизаном, но немцы его схватили. Они отправили его в Сырец, концлагерь в Бабьем Яру, где убивали евреев. Когда он вышел оттуда, он весил тридцать шесть кило. Но он не пробыл на свободе и года, как его арестовали и расстреляли. КГБ!
— За что?
— Кто знает? — она пожала плечами. — В те времена им оснований не требовалось. А потом настал черед моего мужа, Григория. Он всю жизнь старался избегать проблем, но это не помогло. Его убили во время мятежа против Кучмы. Он не был ни на чьей стороне. Его просто перепутали с кем-то другим. Как я сказала, им не везло.
И она осушила свой стакан.
— Вы выглядите усталым, — заметила Олена.
Скорпион кивнул. Горилка начинала действовать на него, и, прежде чем это осознать, он уже снова был в доме, позади трейлера, где тут же заснул, свалившись на кровать в одежде покойного мужа Олены.
Утром он приехал в Киев, где купил в «Метрограде» новый комплект одежды, пальто и меховую шапку. Он подумал было позвонить Ирине, но сначала нужно было обработать видеозапись разговора с Шелаевым. Времени почти не оставалось — в полночь истекал срок российского ультиматума.
В интернет-кафе на Чоколовском бульваре он переписал темную видеозапись с видеокамеры в свой ноутбук. Затем с помощью программы видеоредактирования Wax увеличил ее яркость, так что лицо Шелаева стало хорошо видно. После этого он переписал запись со своего ноутбука в компьютер интернет-кафе и загрузил ее в YouTube от имени вымышленного нового пользователя, введя в качестве ключевых слов «Украина» и «Черкесов». Это была его страховка на случай, если с ним что-нибудь случится или что-то из запланированного им не сработает. Кроме того, он записал видео на DVD и стер все следы своей работы в интернет-кафе. Когда все это было выполнено, он сделал звонок, который должен был все решить.
Лимузин «мерседес» стоял на тротуаре перед магазином Benetton на Крещатике. Двое рабочих оклеивали окна магазина крест-накрест лентой. Мимо них спешили толпы людей. За те двадцать четыре часа, что Скорпиона не было в Киеве, город приобрел военный вид. На важных перекрестках и на дорогах, ведущих в Киев и из него, появились военные блокпосты, а в городе выли сирены воздушной тревоги — шли учения.