— Если приговор уже вынесен, зачем возиться с судом?
— Это будет трибунал, — уточнил Кулаков. — Трибунал СБУ.
— Разумеется. Меньше шансов, что за пределы тюрьмы просочится что-нибудь, похожее на правду.
— Вы все видите, — сказал Кулаков, обернувшись к невидимым зрителям за зеркалом. — Все в порядке, мы беседуем.
Затем он обратился к блондину:
— Сейчас мы испробуем наше оборудование. Не слишком сильно.
Раздалось едва слышное электрическое гудение, и боль ударила Скорпиона, словно кувалдой. Он глотнул воздуха, отчаянно дергаясь в путах. Казалось, что пытка длилась очень долго, боль между ног нарастала с каждой секундой. Когда толстяк отключил аппарат, Скорпион, несмотря на холод в комнате, обливался потом.
— Это было низкое напряжение, мы можем намного повысить его, а можем наоборот — прекратить все это, — сказал Кулаков.
«Все делается в точности, как по наставлению КУБАРК, — подумал Скорпион. — Вызвать ожидание более сильной боли, сказав допрашиваемому, что можете сделать ему намного хуже. Потом бесстыдно посочувствовать ему, чтобы жертва начала считать палача своим союзником, который хочет уменьшить его страдания.»
— Ну что, возразить нечего? Все понятно? — спросил Кулаков, заложив ногу на ногу и подавшись вперед.
— Как вы нашли нас?
Кулаков сделал блондину знак, и возник новый удар тока, гораздо более сильный. Скорпион почувствовал, что спина его выгибается, а поясница разрывается от боли. У него вырвался громкий стон. По знаку Кулакова аппарат был выключен. Скорпион обмяк на стуле, истекая потом.
— Сам виноват. Я задаю вопросы, — сказал Кулаков, глянув в сторону зеркала, чтобы убедиться, что его остроумие оценено. — Поговорим об убийстве. Кто заказал тебе убийство Черкесова? ЦРУ?
— Мы оба знаем, что я не убивал Черкесова.
— Мы ожидали этого ответа, — сказал Кулаков и дал знак блондину. На этот раз гудение было громче и боль несравненно сильнее. Скорпиону казалось, что кто-то колет его гениталии раскаленным ножом. Он завизжал, из глаз потекли слезы. Внезапно все прекратилось, и он ощутил запах горелой плоти. Его собственной плоти.
— Давайте закончим с этим. Не для протокола: кто, по-вашему, убил Черкесова?
— Черкесова убил Дмитрий Шелаев, — выдохнул Скорпион. — Это знаю я, это знаешь ты, а теперь это знает множество людей.
— У тебя есть свидетельства?
— Ты знаешь, что есть. Признание Шелаева. Видеозапись.
— Какая видеозапись?
— Та, что на телестудии.
Кулаков покачал головой:
— Мы там тщательно все обыскали. Там не было никакой видеозаписи.
— Люди в телестудии видели ее.
— Мы спрашивали там всех. Все отрицают, что видели что-то.
— Как могли люди отрицать, что видели то, что, по вашим словам, не существует? — спокойно спросил Скорпион.
Кулаков взбесился. Он подался вперед и сильно ударил Скорпиона по лицу, а потом сделал знак блондину. Послышалось еще более громкое гудение, и Скорпион закричал от нового приступа боли, какую он никогда раньше не испытывал. От гениталий она била прямо в мозг. Он слышал чей-то крик, и какая-то часть его существа понимала, что это кричит он сам. Казалось, что боль нарастает с каждой секундой. «Ему нельзя допустить твоей смерти, — твердил себе Скорпион. Шейх Заид. Терпи. Боль всегда кончается. Им нужен суд. Ему нельзя допустить твоей смерти». Но жужжание и боль не прекращались.
Мыслей больше не было, была только боль. Только боль. Она становилась все сильнее и сильнее. «Прекратите, прекратите, пожалуйста, прекратите, — говорил он, не зная, говорит он это вслух или только в уме. — Прекратите, прекратите, пожалуйста, прекратите, ради бога. Боль всегда кончается. Ему нельзя допустить твоей смерти».
Как его тащили обратно в камеру, Скорпион не помнил. Он знал только, что в какой-то момент он проснулся. Он смутно понимал, что лежит на ледяном бетонном полу камеры. Он был гол, его руки по-прежнему были стянуты за спиной, между ног была жгучая, мучительная боль. Но это была не та боль, которую он ощущал под действием электричества. Ничего подобного он никогда не испытывал. Ни в Форт-Брэгге, ни в каком-либо другом месте.
Ему никогда не было так холодно. Он страшно дрожал, и дрожь усиливала боль в гениталиях. Скорпиону казалось, что он исчезает. Часть его умирала. Но кто же он? У него было столько имен и гражданств, что он уже сам путался. Ирине он так и не сказал, кто он. Если бы Кулакову это было нужно, он сумел бы заставить Скорпиона сказать. Однако им нужно было другое — заставить его признаться. Но это не имеет значения, ибо у него еще был один туз в рукаве: видеозапись была выложена в YouTube.