Что бы ни случилось с ним и с Ириной, и русские, и американцы увидят эту видеозапись и узнают о Горобце. Убьют ли Скорпиона, посадят ли его в тюрьму или отпустят на свободу, мучения прекратятся. Ему лишь нужно держаться. «Держись, — говорил он себе. — Все, что тебе нужно, это держаться, и ты победишь. А если бы ты сказал Ирине, кто ты есть на самом деле, Кулаков и Горобец уже знали бы об этом». Он не думал, что утечку допустил Ахнецов. Раскрывать свою связь со Скорпионом было не в его интересах. «Так что, там незачем искать, — подсказывал ему разум. — Думай об Ирине. Наверное, она любит меня. Да, но она сказала им. Они надавили, и она сказала».
Скорпион попытался представить себе лицо Ирины, но не смог. Что-то беспокоило его. Он смутно помнил, что видел чье-то лицо. Оно о чем-то напоминало ему. Он не мог сообразить, с чем оно связано. Это был не Кулаков. То, что он не убил его, когда имел возможность, было его ошибкой. «Если я когда-нибудь выберусь отсюда, — сказал себе Скорпион с грустной улыбкой, — одну вещь я сделаю непременно: убью Кулакова». Холод пробирал его до костей. Думать, лежа на ледяном бетоне, становилось все труднее. «Одна мысль. Держаться одной мысли. Шейх Заид. Боль всегда кончается. Умрешь ли ты или Аллах позволит тебе увидеть Солнце, боль закончится в любом случае».
Как долго он находится в этом ледяном аду? Должно быть, не один день. Может быть, не одну неделю. Понять было невозможно. А что с войной? Началась она? Он так не думал, иначе были бы слышны разрывы бомб и вой сирен воздушной тревоги. Какие-то знаки войны должны были быть. Он не спал и не ел уже несколько дней. Стоило ему задремать, врывались охранники и избивали его шлангами.
— Проснись, — прошепелявил блондин, сильно ударив его по лицу, и отступил, чтобы охранники могли начать избивать его. Во время избиения Скорпион слышал странный смех блондина «ух-ух-ух». Скорпион застонал и выплюнул несколько зубов.
На его теле не осталось ни одного дюйма, на котором не было бы кровоподтека или ссадины. И за все время ему только два раза дали попить. Оба раза это была отвратительная коричневатая жидкость в жестяной миске, из которой ему приходилось лакать, как собаке. А вкус у нее был такой, словно туда добавили мочи.
Что же с Ириной? Жива ли она? А Алена? Что с ней?
Выбить из Скорпиона признание им удалось на четвертом или пятом допросе (счет он потерял).
— Почему ты убил Черкесова? — требовал ответа Кулаков. Он кивнул блондину, тот едва коснулся ручки, как Скорпион начал кричать. «Держись, — говорил он себе. — Это временно. Но почему они ничего не говорят о видеозаписи на YouTube? Ведь в ней мое спасение».
— Не помню, — пробормотал Скорпион.
— Ты мог бы придумать ответ получше, — сказал Кулаков, положив руку на плечо Скорпиону.
— Степан, — сказал он, кивнув блондину, и тот тут же включил аппарат. Сначала Скорпион чувствовал только боль, но вдруг его пронзило: Степан! Он понял, кого напоминало ему лицо блондина — Алену. Это был ее сумасшедший брат.
— Подождите! — крикнул Скорпион.
Кулаков дал знак, и ток был выключен. Скорпион попытался повернуть голову, чтобы увидеть лицо блондина, но не смог.
— Что с Аленой?
— Догадался? — Кулаков приблизил свое лицо к лицу Скорпиона. — Да, это ее брат. Степан, скажи «добрый день».
— Ух-ух-ух, — сказал Степан.
— Что с Аленой?
— Мы позволили Степану допросить сестру. Это казалось правильным, но Степан не оправдал наших надежд. Он облил Алену керосином и поджег. Правда, Степан?
Степан ничего не ответил. Кулаков смотрел на Скорпиона.
— Она мертва, — сказал он.
Скорпион закрыл глаза. Перед его умственным взором предстал портрет Алены из кафе «Черная кошка», и ему стало плохо. Он пытался спасти ее, а в итоге подверг мучению, которого она боялась больше всего. Он не слышал ни одного слова об Ирине. Он не хотел знать, что они могли с ней сделать. Оставалась лишь одна вещь — YouTube. Ему нужно было выяснить, что с этой записью. И единственным путем к этому был трибунал.
— Кто приказал тебе убить Черкесова? ЦРУ? — спрашивал Кулаков.
Скорпион кивнул, его голова повисла.
— И ты признаешь теперь, что ты и Ирина Шевченко, действуя по поручению агента ЦРУ Кожановского, убили Юрия Дмитриевича Черкесова?
Скорпион снова кивнул.
— Да. Кроме того, я убил Распутина, Кеннеди и Мартина Лютера Кинга, — прошептал он.
Кулаков сделал знак Степану, и тот ответил очередным разрядом, превышавшим все, что были до этого. Казалось, что конца этому не будет. Скорпион кричал, умолял, не сознавая, что говорит. Ему казалось, что он сходит с ума. Боль превосходила все мыслимые пределы.