— Да, это я! Прекратите! Пожалуйста! — кричал Скорпион. Он больше не был способен выносить эту боль. — Я убил его, я.
Ток отключили. Кулаков схватил Скорпиона за истекающее потом лицо:
— И не вздумай провести меня, — прошипел он, брызжа слюной. — Если ты потом откажешься, ты получишь такое, с чем твои сегодняшние ощущения покажутся легкой щекоткой.
Голова Скорпиона свесилась, как сломанный фонарь. «Они сломали меня», — подумал он. Ему пришлось сказать что-то, чтобы прекратить истязания. «Нет, — сказал ему некий внутренний голос. — Это всего лишь отступление». Он вспомнил, как Шефер в Афганистане в споре со старшим офицером цитировал Сунь Цзы: «Чтобы при отступлении ускользнуть от противника, будь быстрее его».
Скорпиона волокли по коридору. Откуда-то доносились крики, кого-то еще пытали. Его бросили в камеру. Перед тем как стальная дверь закрылась, в нее заглянул Кулаков.
— Ты знаешь, как казнят в Лукьяновке? Думаешь, это картинка? На рассвете тебя ставят к стене, как в кино? Ни, — ухмыльнулся он. — Тебя приводят в выложенную плиткой комнату с покатым в сторону отверстия для стока крови полом, ставят на колени и стреляют в затылок. Паф! — проговорил Кулаков, изобразив пальцем пистолет. — Твой суд, твой трибунал будет завтра. А на следующий день — паф!
И он снова изобразил пистолет.
— Твое настоящее имя, на кого ты работаешь, уже не имеет никакого значения. Тебя больше нет.
Дверь камеры захлопнулась с лязгом, зловещим, как смерть.
36
Суд,
Киев, Украина
Заседание трибунала проходило в комнате с побеленными стенами где-то в недрах Лукьяновской тюрьмы. Скорпиона привели в кандалах под конвоем шестерых охранников, подвели к лифту и спустили вниз. Помещение, в которое они вышли из лифта, выглядело глубоким подземельем: пустые бетонные коридоры, сырость и какие-то трубы. Скорпион был в слишком плохом состоянии, чтобы помыслить о побеге. Каждый шаг отдавался болью, а из-за кандалов он хромал. Одежду, кроме ремня и галстука, и обувь ему вернули. За несколько дней пребывания в камере он сильно похудел, одежда болталась на нем, а брюки он вынужден был поддерживать руками.
Его усадили на стул посреди комнаты лицом к узкому столу. Позади стула размещались шесть рядов скамей. Приведшие его охранники расположились у двери и у стен, держа в руках шланги. Он надеялся увидеть Ирину, но ее здесь не было. Они ждали в молчании, только Скорпион и охранники. «Они не собираются выпускать меня, — понял Скорпион. — Именно поэтому они спешат, даже в разгар войны».
Дверь открылась, в нее вошли и заняли места за столом трое мужчин — все с короткими стрижками, в темных костюмах, какие в моде у украинских номенклатурных работников. Это были судьи. Посередине сел худой мужчина с волосами серо-стального цвета и узким лицом с резкими чертами. На нем был черный галстук с желтым православным крестом, указывающим на его принадлежность к «Черным повязкам». Он смотрел на принесенную им с собой стопку бумаг. Через минуту вошла и села за боковой стол женщина в строгом костюме, принесшая с собой ноутбук, видимо, для ведения протокола процесса. Вошел техник и подключил видеокамеру, направленную на Скорпиона, а затем вошел и сел на стул сбоку Кулаков, также в галстуке черноповязочника.
— Нам сказали, что вы не говорите по-украински, поэтому суд будет вестись на русском языке, — сказал узколицый судья. — Для протокола, — тут он взглянул на женщину с ноутбуком. — Настоящий суд уполномочен Службой безпеки Украiни и администрацией Президента Украины. Его цель — установить виновность заключенного, известного как Майкл Килбейн, а также как Питер Рейнерт и как иностранный агент Скорпион, в убийстве кандидата в Президенты Украины Юрия Дмитриевича Черкесова. В качестве наказания за это преступление предусмотрена смерть. Отметьте, что настоящий суд правомочен вынести такой приговор.
Узколицый подался вперед и вперился взглядом в Скорпиона, как через прицел ружья.
— Вы понимаете, обвиняемый, что здесь нет стороны обвинения, нет стороны защиты. Мы будем задавать вопросы, вы будете отвечать. Мы будем решать. Мне сказали, что вы отказались назвать свое настоящее имя и свою национальность. Это правда?
— Не все ли равно, какое у меня имя? — ответил Скорпион.
— Человек, который не хочет сказать правды о своем имени, не скажет правды и о многом другом.