— Кому куда? — спрашивает красавица-водитель.
— Нам по пути, — заверяю, не хочется мне из уютной машины вылезать.
Тем более, нам на самом деле все равно, куда ехать. Нас никто и нигде не ждет.
— Тогда в Стокгольм, — сообщает девица. — Документы в порядке? Предметов, запрещенных к вывозу, нет?
— Документы есть, надежные, только по ним я глухонемой инвалид. Газовый пистолет выбросим, но есть еще девять десятков золотых червонцев, — честно говорю ей. — А у подружки паспорт не проверял.
— Красота! — восхитилась водитель. — Давно знакомы?
— Часов пять. Она упала к моим ногам, не смог устоять, подобрал. А мы в ответе за тех, кого подбираем.
Я-то шучу, по обыкновению, а девушка попутчица глянула не меня вполне серьезно. До боли знакомым взглядом снайпера. Или исполнителя приговоров. И пробормотала себе под нос что-то неразборчиво.
— Эй, — говорю, — я люблю расширять свои познания в области великого и могучего языка, так как вы рекомендовали использовать маленького пони?
Педаль тормоза она вдавила так же, как давеча газ. Выкинуло нас на обочину, остановились.
— Выметайтесь, — разозлилась девушка, — не люблю странностей.
— Так и не ешьте, если не любите, — разрешаю ей я.
Люблю баловать девчонок.
Развеселил случайную попутчицу, не стала она нас бить и прогонять. Золотые монеты сложили в три столбика, замотали пленкой, и бросили в бензобак. Машина резко подорожала…
Пистолет разобрали, и рассыпали детали в инструментальной сумке. Подготовились к переходу границы. У метиски с абсолютно русским именем Ольга, в сумочке нашелся паспорт, ей уже было шестнадцать лет, а виза была действительна до самого марта. Зато ее фамилия была совершенно непроизносимой. Из одних согласных и длиной в целую строчку. Вся эта суета проходила мимо нее, полукровка так и не проснулась после капельницы. Спутник девушки-водителя тоже себя никак не проявлял.
Сидит, смотрит по сторонам, помощи от него никакой, ладно, хоть не мешает и с вопросами не лезет. Молча руку протянул, я ему свой паспорт дал посмотреть. Повертел он его, хмыкнул, вернул. Все молча — может, он настоящий глухонемой?
Границу пересекли моментально — поехали по зеленому коридору, понятное дело, как еще границу переходить с контрабандой и по поддельным документам? Только по зеленому… Нас вообще не проверяли, печати шлепнули — езжайте. Финский таможенник стал к шубе приглядываться, так из нее нога выпала по самую ягодицу, и отшибло у служивого все мысли, кроме одной. Вот ею он дома вечером с женой пусть поделится.
Все — мой план перехода границы сработал на сто процентов. Отсиделся я в сторонке, скоротал время — меня уже никто не ищет.
Стоим в порту в очереди — на паром заезжать. Для себя решил — из машины выходить не буду, посижу с девочкой лапландкой в машине. Что я, баров с их вечными бутербродами из синтетической колбасы не видел? Как их только люди есть могут…
Кстати, а почему бы и не перекусить? А что у нас, ребята, в рюкзаках? Достаю остатки былой роскоши от старичка, связку копченых оленьих языков, масло домашнее, каравай выпеченного хлеба. Сразу от запаха в животах заурчало.
— Никто от экологически чистых натуральных продуктов не откажется? — задаю риторический вопрос, все уже руки тянут, даже метиска, хотя глаза еще не открыла.
Все съели, крошки подобрали, чаем из термоса хозяев запили — хорошо.
— Откуда такая роскошь и в таких количествах? — спрашивает доселе молчаливый спутник.
Хо-хо, мертвые заговорили! Значит — не немой.
— Дедушка шаман угостил, на оленях катались, грибную похлебку ели. Уважают шаманы стражу севера. Мало нас осталось, что шаманов, что стражей, а свой своему поневоле брат. Вот и заботимся друг о друге, они оленей пасут, а мы их охраняем. Все поровну, все по-честному…
Встала наша машина поперек въезда, чудом удержались, в воду не свалились. Мне, что, здесь смерть суждена? Успокоилась девушка-водитель, заехала по укоризненные взгляды команды и других пассажиров на парковочное место, только я уже больше рот не раскрываю, не отвлекаю шофера при выполнении сложных маневров.
— Ну, здравствуй, страж, — говорит молчун, и протягивает мне руку.
Я ее пожимаю, и понимаю, что попал. Отпускать меня не собираются, а вырваться — не получится. Приглядываюсь внимательно, мне знаком этот взгляд исподлобья.
— Капкан, — говорю, — ты почему фамильную традицию нарушаешь, твой дедушка с пулеметом ходил, куда ты его дел?
Он меня с заднего сидения почти уже выдернул, когда я сообразил, что шутки кончились, сейчас потомок семьи Михеевых сомкнет объятья, тут-то и наступит смерть моя.