— Снаряды надо загрузить, мы всю боеукладку расстреляли, — доложил Астахов. — Здравствуйте, — назвал он майора по имени отчеству.
Тот, увидев знакомое лицо, стал менее напряженным. А тут еще на дороге появились и обе наши полуторки, отделение разведки поехало на поиски своего броневичка. Радость наша была беспредельна.
— Мы бы вам и второй грузовик отдали, но он из городского штаба народного ополчения, — пояснил я нашу скупость. — Выделяйте группу связи для управления огнем, мы вам в штабе армии вырвали бронепоезд для поддержки, — добавил скромно.
Слегка ошеломленный командир полка еще обдумывал новую информацию, когда в прозрачном, чистом небе прямо над нами завис почти незаметный прямоугольник. И стало поздно пить нарзан, и быть дипломатом.
— Навались, братцы! Машины на дорогу! И, раз, взяли! И два, взяли! Все бегом вперед! В атаку! Нам уже свои траншеи не отрыть, будем немецкие захватывать! Ура!
Заскочили мы в нашу бронетехнику, у меня к пулемету тоже всего три ленты осталось, а потом будем всех колесами давить, пока бензин не кончится. Но сдаваться мы не будем. Русские — не сдаются.
Километр мы пробежали, когда над нашими головами провыли снаряды. Опять нас расстреливали из нашего же оружия. Узнаю знакомый звук советских гаубиц. И за нашей спиной разверзся ад. Земля встала на дыбы, мрак закрыл солнце, и ночь наступила среди белого дня. Трупы взлетали к небесам, и мертвые тела распадались на части. Все точно по тексту, только люди обошлись без ангелов небесных. Обычный артобстрел. И самолет разведчик корректирует огонь. А немецких траншей все нет. Бойцы не железные, пора передохнуть. Или нас летчик потерял, и тогда мы уже в безопасности, или он вносит поправки и скоро нас накроет прицельный залп. Тогда побежим дальше. Или просто разбежимся в разные стороны, лишая немцев притягательной мишени. Правда тогда вперед пойдут цепи пехоты, вылавливать одиночек и подавлять мелкие очаги сопротивления. Куда не кинь, везде клин. Где же наша авиация, где эти сталинские соколы? Я их за две недели войны ни разу не видел. Видимо — не везет.
— Стой! Ложись! Занимаем круговую оборону! Отделение разведки заградительного отряда — ко мне!
Колонна не распалась, никого не потеряли, все мои бойцы были на месте. Я — хороший командир, удачливый.
— Снаряды загружаем в боеукладку, разгружаемся и приступаем к приему пищи, — командую.
Майор подошел.
— А потом что?
— Спать ляжем, — говорю с легкой наглецой в голосе, ты хоть и старше по званию, но мне не начальник, и это мы тебе и твоей части помогаем, а не ты нам.
— Спокойно, капитан, не бренчи нервами, — говорит командир полка. — Да, мы немцев не знаем, да, ты и Астахов нас сильно выручили. Признаю. Что дальше делать?
Когда со мной вежливо говорят, я просто таю от умиления.
— «Рама» нас потеряла. А то бы уже по нам долбили из всех стволов. Что делать — не знаю. Тебе решать. Вернуться в Шлиссельбург ты не можешь, а жаль, это лучший вариант. Наступать на Мгу без артподготовки и танков нельзя — просто погубишь людей. Здесь занять оборону — расстреляют с дальней дистанции. Нет у нас приличных вариантов. Но рексы спецназа просто так не умирают. Поэтому мы до вечера отдохнем, а потом пойдем, по тылам прогуляемся. Дело привычное, и веселое.
— Да! — обрадовался Астахов. — Опять пушки захватим? А кто из них стрелять будет?
— Паша, — говорю ему, — ну какие проблемы-то? Там знаешь сколько пленных? Мы там не полк — дивизию создадим. Меня больше другое волнует.
И замолчал.
У Астахова выдержки совсем нет, словно и не пограничник.
— Товарищ капитан, а что?
— Кто на трофейном самолете к нашим полетит, когда мы аэродром захватим. Майор на нас косо глянул, но Астахов в своем щенячьем восторге был настолько искренен, что даже комполка убедил в реальности фантастического замысла.
Раскинули мы плащ-палатку по земле, распаковали рюкзачок с деликатесами из «Елисеевского», балычок, карбонат, колбасу палками, сыры головками, белый хлеб булками и два торта, прямо с витрины забрали.