Попали мы на эту войну совершенно случайно, но остались мы на ней сами. Она потихоньку становилась нашим личным делом.
Утром, после вполне приличного завтрака, приготовленного новым шеф-поваром цитадели Дарьей, мы загрузились на буксир, взяли на прицеп баржу с мукой и пошли по Неве в Ленинград. Опасаясь осенних шквалов, загрузились только наполовину, везли всего четыреста тонн, и две тонны сахара. Несколько ящиков водки были личным обменным фондом. А вот и грузовые причалы. Давно мы здесь не были. Изменился город.
Патрули на каждом шагу, люди съежились, всего боятся. Даже небо стало серым, соблюдает светомаскировку. Прижались мы к набережной канала, недалеко от штаба пограничных войск, буксир флажками украсили — веду ремонтные работы, в помощи не нуждаюсь. Пост выставили, проходишь мимо — проходи, не задерживайся, здесь все наше.
А у меня дел было по самую маковку. Взял с собой Меркулова, объяснил ему задачу.
— Есть такой человек, очень уважаемый. Ни разу в жизни не попадался, — отвечает мне боевой товарищ. — Только старенький он уже, и нам ему предложить нечего. У него все есть.
— Пошли, посмотрим на твоего протеже, если подходит, будем уговаривать, — отвечаю.
У нас по дороге пять раз документы пытались проверить, но как рассматривали, что мы из заградительного отряда, сразу отскакивали. Как от прокаженных. Непонятненько.
Дедушка, божий одуванчик, жил в трех комнатах длинной коммуналки на Жуковского. Авиатора или литератора — сам не знаю. Объяснил ему свою проблему и способы решения.
— Нестандартное у вас мышление, молодой человек, — говорит неуловимый фармазон и блинодел. — Но размах у вас тоже имеется. Может и выгореть. Что с этого будет иметь старый, больной человек?
— Есть буксир, можем вывезти из города. Это просто жизнь. До весны здесь никто не доживет, — говорю внятно.
— Да, сегодня утром уже сообщили о новых нормах, и я даже успел свою пайку получить, — он кивнул на маленький кусочек хлеба на фарфоровой тарелочке, на ней был вензель великих князей. — А на сахар и жиры новых талонов еще не напечатали, а старые отменили. Война. Блокада.
Я заржал, как дикий мустанг.
— Взрослый человек, а всякую ерунду за дикторами радио повторяете. Какая, в задницу, блокада? Ладога наша. Прервано только автомобильное и железнодорожное сообщение. Если так рассуждать, то получается, что все острова мира живут в блокаде, причем Англия и Япония при этом еще и процветают. Несмотря на войну. Авианосцы закладывают.
Смутил я его. Задумался старичок.
Глава 4
По дороге в Адмиралтейство мы продолжали обсуждать последние ленинградские новости. Сегодня, 12 сентября 41 года, резко сократили норму, выдаваемую по карточкам. Полная, рабочая пайка стала весить всего пятьсот грамм. Детская норма — триста грамм. А иждивенцу полагалось всего двести пятьдесят грамм, хлебная четвертинка.
Это была смерть в рассрочку, честнее было бы всех стариков, инвалидов, хронических больных, астматиков, сердечников, диабетиков и остальных, ведь имя им легион — просто убить.
— Или я такой тупой, или у нас у власти педерасты, — высказываюсь. — Это же чистая арифметика. На 1 сентября было выдано два с половиной миллиона продуктовых карточек. Нормальная пайка в СССР — восемьсот граммов. Считаем, умножаем и получаем простую и нестрашную цифру — каждый день Ленинграду надо полторы тысячи тонн муки. Всего три баржи по пятьсот тонн. Или две по восемьсот. Ими же можно людей вывозить. По тысяче человек за рейс. В Северо-западном речном пароходстве 37 буксиров и почти сотня барж. Подключить самоходные шаланды Ладожской флотилии. Самолеты им не страшны — темная осенняя ночь охраняет суда лучше любого ПВО. Десять барж ежедневно, что вполне реально — и все будет отлично. Но в порту разгружается всего одна баржа. В чем дело?
— Может быть, вы, молодой человек, редкостный подлец или талантливый оперативный работник, но я таки скажу вам немного правды. Советское правительство и лично товарищ Сталин не очень любят этот город. Они слишком хорошо помнят, как они здесь рабочих из пулеметов расстреливали, как убегали в Москву, как в Кронштадте гидру контрреволюции уничтожали. Знаете ли вы, что такое гидра? Да откуда вам. Это когда трех или четырех человек стягивают вместе колючей проволокой. Получается единое существо — многорукое и многоногое, сказочная гидра. Вот ее штыками за борт в воду и спихивали. Лежат на дне залива матросские косточки вперемешку с офицерскими, которые там оказались на три года раньше. А у товарища Сталина хорошая память, он помнит силу Ленинграда, и боится ее. И зачем ему надрываться, убивая жителей целого города, когда за него это могут сделать немцы и голод? И мы пойдем дальше, или мы уже пришли?