— Служу трудовому народу, — прошелестело от стены.
Ленка в себя пришла. Подошел к ней, сел на одеяло, она съежилась. Клин клином выбивают, взял ее в охапку, положил голову к себе на колени, погладил.
— Все, что нас не убивает, делает нас сильнее, — чужие слова, но правильные.
Надо бы молодежи на чувства надавить.
— Не раскисайте, война еще только началась, — говорю во весь голос.
И начинаю:
— Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой…
Рванули хором, были бы на конкурсе — главный приз был бы наш. Зубы сжали, поставь перед ними тот конвойный полк и доблестных авиаторов, девчонки всех бы кончили. Даже Елена села.
— Первым делом пойдете в санпропускник. Одежду сжигаем. Волосы бы лучше наголо состричь. Для пользы дела. Рискнете? А мы будем наши проблемы решать, — сообщаю девушкам, что их ждет в городе.
Топиться, кажется, уже никто не будет.
— Что делать-то будем? — спрашивает Меркулов.
— Безгранично верить в своего командира, то есть в меня, — говорю вполне серьезно. — Капкан, ты водку пить любишь?
Ухмыляется лейтенант-орденоносец, или он не русский человек?
Разбиваем нашу одну большую задачу на ряд мелких.
Надо девчонок устроить так, чтобы им никто не мог вопросов задавать. И чтобы это со стороны красиво смотрелось. Мы их сняли с трудового фронта. Зачем? Убедительная причина только одна — чтобы забрать их на другой фронт. Радистки? Санитарки? У нас в цитадели есть госпиталь, но двадцать четыре санитарки — это перебор. Зенитчицы. Три батареи без расчетов. Это достойная мысль.
Причалили. До штаба три квартала, добежим под дождем. Девиц загнали в баню, на три часа договорились, мыло, простыни. Нашли дежурного по отделу снабжения, быстро вопрос с одеждой решили — он нам летнее обмундирование, белья по два комплекта, обувь по размеру, а мы ему без всяких расписок скидываем пять тонн муки. Разгрузка и доставка его — без нашего участия.
Сейчас надо за три часа документы привести в соответствие с легендой. Поехали к флотским друзьям. Капкан с ящиком водки зашел прямо в канцелярию начальника артиллерии флота. Самого Грена там, естественно, не было, да и не полезли бы мы к контр-адмиралу. Нам и дежурного вполне хватало.
— Выручай, братишка! Послало нас начальство еще вчера за пополнением на наши зенитные батареи, а мы загуляли. Выдай нам документы задним числом, неохота пропадать ни за понюх табаку, — стали мы ему на жалость давить.
Водка водкой, жалость жалостью, а пять мешков муки дело решили. Есть у нас приказ на тридцать два человека списочного состава в два зенитных взвода Шлиссельбургской крепости. Вот мы днем девушек согласно ему с работ и сняли.
Выглядит все прилично, даже удивительно.
Катер на дезинфекции, вши — насекомые опасные, переносчики сыпного тифа, с ними в НКВД борются жестко. Школа за три недели полностью загажена — полы вскрыты, вода выключена, туалеты забиты, такое впечатление, будто дикое племя вырвалось из каменного века, прямо из пещер и в здание. А нас двадцать семь человек, однако. И до утра еще далеко. Выклянчил у дежурного ключ от ленинской комнаты и тридцать матрацев. Перебьемся. Война, в конце концов.
Девицы стричься не стали, заверяя, что со вшами покончено раз и навсегда. И больше они никуда и шага не сделают без куска мыла в рюкзаке. Мы с парнями тоже быстро сполоснулись, один раз в парную зашли, и нас выгнали пришедшие из рейда пригородные партизаны. Под Ораниенбаумом тоже вермахт лез вперед, нащупывая слабые места советской обороны.
И пока мы предавались незамысловатым развлечениям, 58 пехотная дивизия вермахта вошла в Красное Село, а первая танковая зацепилась за окраины Пулково. Погибло два полка гвардейцев из дивизии Трубачева. Там тоже никто не сдался, как и наши артиллеристы под Лугой.
Будущих зенитчиц, в столовой покормили вечной казенной перловкой и черным хлебом. Мы все из рюкзаков выгребли, по двадцать граммов им налили. Чисто для запаха, дури у них своей хватало. И спать залегли.
Оказалось — ненадолго.
Кажется, только глаза закрыли, и не спали совсем, а уже в двери стучат, жизнь на флоте начинается рано, а к приказам относятся на удивление серьезно, поэтому за курсантками зенитчицами уже пришла машина. Главстаршина оказался парнем не робким и редким занудой. Пока девчонки завтракали хлебом с чаем, ладно хоть, еще сахар дали, мы с ним ругались.