— В приказе 32 человека к обучению, а вас 24. С меня за 8 пропавших курсантов шкуру спустят, — говорит он убедительно.
Да, шкуру спустят, и в личное дело подошьют, чтобы все видели — работа с личным составом ведется.
— А я тебе где людей возьму? — ворчу в ответ, но понимаю, прав морячок. — Ладно, для НКВД нет препятствий, будут тебе курсанты.
Дошел до дежурного, объяснил проблему, и выдал он мне восемь задержанных за нарушение комендантского часа. Женщин было всего пять, и мы взяли еще трех мужчин. Заряжающими будут. Командирам отделений вписали в солдатские книжки личное оружие, три наши «ТТ» и мой «Лахти». Сколько его можно таскать, всего один раз и пригодился, да и то для контрольных выстрелов. Его Ленка себе взяла, баюкает его, как Михеев свой пулемет. Больше ее в землянку никто не затащит.
— Все, забирай, все по приказу, — порадовал матросика.
Забрались они в кузов, под брезентовый тент, и убыли изучать матчасть. Это всего на месяц, а потом мы все засядем в цитадели, и спокойно перезимуем.
— Все будет хорошо, — говорю, как заклинание. — Или нет, но тогда все будет очень плохо.
А мы пошли своими делами заниматься, с флотскими товарищами за машину рассчитываться, буксир заправлять, баржу разгружать, сообщить родственникам девушек, что дети в армию пошли — жизнь за родину отдавать. На барже людей эвакуировать. Дел выше крыши. В цитадель не хотелось, перед Дарьей было неудобно. Как-то неловко все вышло — дурацкая шутка с непредсказуемыми последствиями. Да и здесь дел хватает, надо за военными следить, а то они нас быстро запрягут.
Открылся буфет для начсостава и мы решили там посидеть.
— И вот, вышли мы из дивизионного командного пункта и отправились прямо на передовую — в штаб полка… — заливается перед секретаршами и машинистками герой-разведчик, что нас вчера из бани выгнал.
У меня-то выдержка железная, а Олег в голос захохотал. За ним следом Меркулов хохотнул.
Тут из толпы слушательниц разворачивается дева смерти, резкая такая дамочка, а на петлицах — знаки, старший майор. Есть такое звание в наркомате.
— Что смешного? — спрашивает, и голос у нее очень нехороший.
Нет в нем любви…
Поднимаю руку. За все и всегда отвечает старший. А здесь это я.
— На войне по-разному бывает, но, обычно, штаб полка от передовой расположен километра за два. Это еще не фронт. Вот и развеселились, шутки коллег слушая. Хорошо байки рассказывают. Сразу видно, мастера, — сглаживаю накал.
Не стал кричать — врет и не краснеет, дипломатично высказался.
— Коллег? — переспрашивает старший майор.
— Разведгруппа прямого подчинения ГКО, — мягко отвечаю. — Понравилась товарищу маршалу наша шутка с отрезанной генеральской головой, вот он нам и создал условия для успешной работы.
— Разведка первой дивизии, — определила нас девушка-командир.
— Да, это мы, — признаемся. — Только у нас там драка была неслабая, от дивизии и заградительного отряда вместе взятых — батальон остался. Из трех батарей зенитчиц одна заряжающая осталась. Это было кровавое дело, по колено в крови шли по минам, а куда деваться, саперов нет, тут только вперед, ляжешь — не встанешь, уничтожат артиллерийским и пулеметным огнем. А даром погибать — очень обидно. И мы до них дотянулись. Прямо до горла… Зубами рвали.
Учись, коллега. Вот так надо старших майоров очаровывать.
Улыбнулась нам девушка, на часики взглянула, и заторопилась.
— А здесь что делаете? — мимоходом спросила.
— Зенитчиц для цитадели у флота выпросили. Лишних специалистов нет, нам подготовят два взвода, — докладываю внятно.
Все-таки она по званию старше.
Кивнула. Я не я буду, если она каждое слово по три раза не проверит, и все из независимых друг от друга источников. Эта кобра и до Ворошилова бы добралась, только он уже на аэродроме — в Москву улетает.
Доели мы бутерброды с сыром под чай, и убрались из штаба округа, двинули в город — творить справедливость и причинять добро.
Старшей сестре записку оставили, где сестренка, где друг задушевный. Запасные ключи мне Машенька отдала, проверил наш маленький склад, созданный из продуктов, купленных в коммерческих магазинах. Рационально деньги потратили и вовремя. Сейчас на них уже ничего не купишь. Условия изменились — возникли другие ценности.
Все закрыли надежно, и пошли буксир заправлять. Как всегда, несколько мешков муки помогли решить вопрос. И я решил — не буду разгружать баржу. Для людей и их вещей места хватит, а мука и консервы стали самой надежной валютой брошенного на волю обстоятельств города. А тем временем стали прибывать пассажиры. С приветами от Самуила Яковлевича. Многие с испугом смотрели на форму НКВД, один даже за сердце схватился.