— Спокойно, — вру ему для его же блага, — это просто маскарад, чтобы никто у нас баржу не отобрал.
— Ах, Самуил, ах, проказник, — успокоился пассажир.
Ты даже не представляешь, дядя, как ты прав.
Взяли мы всех пассажиров на борт, а места еще больше половины. Самуил Яковлевич Локтев пришел, проверил, все ли успели. А мне впустую горючее жечь не хочется, оно нам дорого стоит, мукой пшеничной платим, делаю отмашку своим орлам.
— Давайте, ближайший госпиталь эвакуируем, — предлагаю.
Как раз к десяти вечера закончили, всех загрузили, даже санитарок. Помахали капитану с причала, и еле волоча ноги, вернулись туда, откуда вышли утром, в штаб погранвойск. Ко мне сразу кинулся дежурный:
— Товарищ капитан, вас ждут в Большом Доме.
Вот ведь тварь. Это я о старшем майоре. Без нее точно не обошлось. Ладно — с боем уходить, не вариант. Моих уголовников и девчонок на следствии насмерть забьют. Они бы и сказали чего, да не знают ничего.
Они будут молчать, а их будут лупить смертным боем. Значит?
— Михеев, Меркулов, приказываю. Забирайте девиц, прорывайтесь в цитадель, оттуда уходите со всеми нашими в Швецию. С нашими запасами вы там отлично устроитесь. Выполнять!
— Сейчас, только шнурки поглажу, — это Меркулов, уголовником был, им и остался.
— Нет, — это кадровый боец пограничник Михеев. — Подумаешь, Литейный. Да мы их раком поставим, тех, кто жив останется. За отряд отвечаю, все подпишутся на драку, да и из дивизии половина точно с нами пойдет.
— Их — тысячи, нас — горсть. Просто задавят, — объясняю.
— Придумаешь что-нибудь, не глупее Спартака, — уел меня Капкан.
— Не бойся, один раз живем — один раз и умирать будем.
— Я не собирался жить вечно, — оскаливаюсь зло в ответ. — Ну, пошли.
На Литейном меня пытались разоружить, но были обмануты в своих чаяниях, у меня оружия не было. Зачем оно мне, вон его сколько кругом.
В большом кабинете сидела куча народа. Во главе стола — хозяин, о, комиссар государственной безопасности. Рядом старший майор, моряки, так — капитан третьего ранга, капитан-лейтенант. Так, к ним и сяду.
— Что-то я товарища Ворошилова не вижу, — говорю нагло. — За его отсутствием можно пригласить в Ленинград члена ГКО Берию Лаврентия Павловича. А то засиделся он в Москве, не находите? Мы что, из-за каждой любопытной ****и будем ночами не спать? А? Мы можем закончить на этом по-хорошему, или давайте мне линию с Поскребышевым, и пусть Сам решает нашу конфликтную ситуацию. У него, правда, под Киевом беда, не хотелось бы попасть под горячую руку. На Западном фронте даже армейского ветеринара расстреляли за компанию. Будем звонить или по домам идем?
Взял я их на чистый блеф. Кивнул хозяин кабинета криво, расходимся, мол, отвык он от такого тона. Война, однако. Вышли мы все четверо, я морякам молча руки пожал, старшего майора мертвой хваткой за локоть схватил и поволок на улицу.
— Что? Довольна проверочкой? Дурочка-снегурочка. Мы люди русские, нам хлеба не надо, мы друг друга грызем — тем и живы. Двести лет назад сказано, а как актуально.
— Руку отпусти, больно, — говорит тихо, но уверенно.
В кустах железо лязгнуло.
— Что это? — спрашивает.
Вылезает лейтенант НКВД Михеев, пулемет вытирает, сыро в зарослях после дождя.
— Пошли, у Маши переночуем, устал, как собака, — говорит и трясется.
Понятно, не каждый день в засаде с пулеметом у Большого Дома сидишь. Адреналин в крови фонтаном. Тут и Меркулов подошел.
— Прорвались?
— Отложили мы выяснение отношений на некоторое время. Но у этих ребят хорошая память, и они сегодняшний разговор запомнят и попробуют нас достать. Легко вляпаться в историю, труднее из нее выбраться, — говорю.
— Вход — рубль, а выход — два, — сплюнул сквозь зубы Меркулов.
Зеленый ты, как три рубля. Это система «ниппель», здесь выход не предусмотрен. Только и мы здесь не планировались, вот и проверим, что сильнее — люди или война.
И пошли четыре командира НКВД по ночному, темному городу к недалекому домашнему очагу, и черт с ним, что чужому. Там был титан, и вода еще текла в водопроводе, и в чулане лежала небольшая поленица дров. Горячий душ, и горячий чай, что еще надо человеку для счастья после тяжелого и суматошного дня?
Квартира стояла пустая, даже соседка куда-то исчезла, и мы совсем распоясались. Бродили по длинному коридору в простынях с кружками в руках и бутербродами. Спать легли во втором часу.