— Ну, за новую семью! — говорю я, и тянусь стаканом к заместителю. — Мы ее к себе заберем — в цитадель.
И заговорили мы с ним почти как люди, о королях и капусте. Об идиотизме генералов, которые, имея двадцать тысяч советских танков против четырех тысяч немецких, полстраны за три месяца врагу отдали. О нашей службе тяжкой и трудной.
— Да, кстати, напоминаю всем — завтра у немцев плановая бомбежка Кронштадта, давайте все усилия сосредоточим на эвакуации. Скоро наша спокойная жизнь закончится. Развернет вермахт гаубичные батареи и начнет постоянный обстрел. И из города уже ничего и никого не отправишь, все придется через порт на западном берегу вытаскивать.
Банкет закончился, началось планирование завтрашнего дня. У ленинградцев тоже был резерв — два буксира и сторожевой бронекатер. Вот как! Наша дружба сразу стала прочной, как броня нашего общего кораблика. А барж у нас и так вдоль каналов хватает.
Пообещал я заместителю начальника управления НКВД по городу и области бочку варенья и коробку печенья, ящик коньяка и мешок махорки. Разрешил он мне брать катер. И сразу цитадель стала ближе и доступней.
Настала пора расставаться, все мы люди, всем спать надо. Забрали мы нашу новую сотрудницу, сразу с личным делом и пошли на квартиру Машеньки.
Давно, кстати, людьми замечено — если ты устал, как собака, непременно надо будет еще что-то делать. Хотя бы носки постирать. А ведь так не хочется. Сил нет даже лениться, не то что шевелиться.
Однако гостью дорогую никуда не денешь. Свой человечек.
— Товарищ капитан, разрешите обратиться! — здорово их там, на курсах выдрессировали, одно слово — флот.
— Лена, — говорю, — давай хоть дома будем жить не по уставу. Иди, мой руки, сейчас будем ужинать, на ночь глядя мы тебя одну не отпустим, завтра тебе требование оформим на сутки. Поищи у Марии в шкафу одежду, а то ты в этой форме прямо стойкий оловянный солдатик, в смысле — матросик.
Наша пара соединившихся сердец уже забилась в самую дальнюю комнату, но слышали их не только мы, но и весь дом, а, пожалуй, и соседний тоже.
Мы с Капканом пошли на кухню картошку чистить, но в дверном проеме возникла совсем голая девушка.
— Мне, — заявляет, — помощь нужна. Шкаф не могу открыть. Пойдемте со мной, товарищ капитан.
Только я рот раскрыл, чтобы объяснить деве юной, что уловка эта использовалась еще неандертальцами в каменном веке, как инициативу проявил Михеев. Взял он меня за ворот, и аккуратно выставил за порог. И дверь за нами закрыл. Он на кухне, а мы с девушкой в коридоре. С совершенно обнаженной, напоминаю. Эх!
Вся в мелких брызгах, белее мела, она шагнула вперед так смело. Душа, как трава, развевалась ветрами, и волосы бились ее, как сети. И я раздевался, не ведая грани, меж человеком нагим и одетым. И мы играли, не зная правил, мы падали вверх, разбиваясь о небо, ведь мы не искали волшебного края, мы были там, где никто больше не был…
Хлопнула входная дверь. Я «Кольт» на стул положил, кителем накрыл. Елена наш трофейный пистолет в руках держит. Гости в кухню убежали. Непонятно, но разбираться не пойдем. Или пойдем, но позже.
Утром нас разбудил требовательный стук в дверь.
— Завтрак!
И запах. Вечером не стали есть, по техническим причинам, не до того было, поэтому на аромат отварной картошки и селедки под луком помчались чуть ли не бегом. Но в дверях все-таки встали. Капкан и Меркулов выглядели вполне прилично, почти как римские сенаторы, сидели на табуретках, завернутые в простыни. Но девушки в командирских кителях на голое тело немного смущали. Нет, мне, конечно, нравится и даже очень, но как к этой новой моде отнесется школьница Леночка?
Она выглянула из-за моего плеча, оценила обстановку и удалилась.
Капкан налил мне грамм семьдесят нашего коньячка и пододвинул ближе тарелку с бужениной.
— Надо съедать, жаль будет, если испортится, — пояснил он причину разгула.
Это да, продукты пропадать не должны.
— Звание у тебя выше, а вот ордена нет, — сообщила полуголая школьница в моем кителе. — Они храбрее?
— Им положено, молодые — смелые, старые — умелые. Не садись голой попкой на дерево, не гигиенично. Подстели полотенце. К приему пищи приступить!
Хороша простая армейская жизнь. Скомандовал — и горя не знаешь. Дальше все идет по правилам внутреннего распорядка и устава службы. Ложки мелькают, стучат по тарелкам, глаз только скользит по упругим грудкам, что выглядывают из расстегнутых кителей. Но от еды это не отвлекает, а машинистка Меркулова заливается румянцем даже больше школьницы Лены. Брюнетку предыдущая трудовая стезя от застенчивости излечила начисто.