Дорога была в приличном состоянии, и мы решили начать работу немедленно. У нас, в отличие от Гоши Жукова резерв был — шесть грузовиков, полсотни волонтеров и сотня женщин. Вот мы их всех и включили. Из склада — в кузов машины, из кузова — в грузовую сетку, ее краном — в трюм, и там разгрузить. К рассвету мы с мясокомбинатом закончили. Около ста тонн вывезли. Ставим крестик — объект освоен полностью.
Пошли один за другим грузовики с овощных складов и элеватора. Мука и зерно в мешках. Мужчины работали вдвоем, женщины — вчетвером. Три тысячи тонн, это же сколько мы грузиться будем?
— Воздух!
Ох, не зря мы наши пулеметы с танков скручивали! Не ожидал наглый «Юнкерс» такого ответа от невзрачного суденышка. Только он в пике начал выходить, как потянулись к нему нити «трассеров», четко видные даже днем, загрохотала пушечка, лязгая гильзами. Сразу мы ему не понравились, отвалил в сторону.
— Даже крылышками не помахал на прощание, — говорю я. — В следующий раз сбивайте его на хрен, нечего с ними шутки шутить, пугать. Непонятно, только, откуда он взялся?
И пошел дальше мешки с мукой укладывать. Двадцать мешков — тонна. Тысяча тонн — двадцать тысяч мешков. Девчонки овощи в сетках в соседнем трюме таскают. Человек тридцать в караулах и на вахте.
— Эй, навались, братья-славяне! Для себя работаем, не для дяди!
Хотя и для дяди тоже. Для дяди доктора, и для директора столовой с Кировского завода. И для других, кого я не знаю, а они никогда не услышат про меня. Да и черт с ней, со славой, зато кто-то останется в живых.
— Эх, яблочко!
И к пяти вечера мы трюмы забили. Повалились, кто где стоял совсем без сил. Грузовики и два взвода морской пехоты оставили на берегу, и сотню девушек бездетных и одиноких, чего их возить взад вперед? Все равно мы послезавтра вернемся оставшееся добро вывозить. А команда повела судно обратно — в Ленинград.
— Делим так. Мясопродуктов каждому по шестьдесят килограммов. Муки и овощей по сто тонн отдаем в больницы и на Кировский завод. Двести тонн — в пароходство. С оружейниками рассчитываемся за работу. Короче, выходит на каждого человека четыреста килограммов муки и столько же овощей. Неплохо прокатились, пополнили запасы. Завтра отдыхаем, прибираем свою долю, а послезавтра вечером еще раз погрузимся. Вопросы, предложения есть?
— Сразу отплывать после выгрузки! — все кричат.
— Ага, куй железо, не отходя от кассы. Знакома мне такая жизненная позиция. Только потом не плакать, — отвечаю.
Договорились, значит. Правильно, в принципе, в городе не один Кировский район, в каждом райкомы есть, там тоже не дураки сидят, додумаются пригороды обшарить на предмет продуктов. А тут кто успел — тот и прав.
Первым делом стали людям долю выдавать. Кому не было куда везти, мы ангар себе выпросили. Начальник снабжения порта, получив зерно и овощи, готов был с нас пылинки сдувать, и свечки за наше здоровье ставить, и склад нам отдал без звука. Тем более, всего на месяц. Всем выписали справки — продукты их собственность. Количество прописью, казенная печать.
— Народ рынка, — говорю. — Время наступает лютое. Люди будут умирать на наших глазах. Я не знаю, что делать. Решайте сами. Вам уже всем хватит спокойно прожить до весны. Отвечаю — дальше будет легче. Кто за зиму не умрет — тот останется жив. Если осколком случайным не достанет, но это уже от личного счастья зависит. Судьба. Трудно картошку жаренную есть с салом, глядя в глаза голодному человеку. Это только у большевиков получается. Поэтому предлагаю — держаться всем вместе, так легче будет. Неподалеку от рынка институт есть, занимайте его. Я вам не приказываю, просто советую. Решать в любом случае вы должны сами. У меня все.
— Что-то ты, капитан, власть не особо жалуешь, — говорит мне мой приятель.
— Я о ней слишком много знаю, чтобы уважать, а отбоялся я свое давно и не здесь, — отвечаю. — Нет у этой власти на меня управы, ни кнута, ни пряника. Такие дела.
— А почему дальше будет легче? — спрашивает.
Все стоят тихо, уши на макушке.
— Ладога наша. Вопрос — почему баржами продукты не завозят, не ко мне, не знаю. А лед встанет — есть уже в Адмиралтействе проект автомобильной дороги по льду, поэтому твердо обещаю, весной будет легче.
И людей останется совсем мало, думаю, но не говорю. Даже зубы сжал.
Решили — в институт заселяться. Мужчины во главе с инвалидом сразу туда пошли. Думаю, райком нас поддержит. За долю малую… Мы им пять грузовиков с овощами завезли, и все вопросы решили. И с разгрузкой, и с документами, и со зданием института. Назвали его общежитием для граждан, эвакуированных из разрушенного жилья. А его много было после пожаров.