– Надо же, как вам повезло с детьми! – воскликнула Марджи. – Как тебе удалось их этому научить?
– У них это врожденное. Знаешь, некоторых сколько ни учи, а обе руки левые, зато Эллен и Аллен у нас ребята ловкие.
Я бросил беглый взгляд на детей, чтобы убедиться – они справятся. Дети знали, что их раскусили. Интересно, они задумывались над тем, что Марджи Янг-Хант тоже поняла? Они все еще искали выход. Я лучезарно улыбнулся.
– Разумеется, они любят похвалы, – заметил я, – но им пора. Если мы их не отпустим, дети опоздают в кино.
Марджи хватило такта не рассмеяться, Мэри бросила на меня взгляд, полный восхищения: дети в кино и не собирались.
Даже если подростки не шумят, в их отсутствие становится гораздо тише. Самый воздух вокруг них будто кипит. Когда они уходят, дом вздыхает с облегчением и успокаивается. Неудивительно, что полтергейст заводится лишь в тех домах, где есть дети-подростки.
Оставшись втроем, мы принялись осторожно ходить вокруг да около темы, от которой никуда не деться. Я достал из серванта три высоких бокала на длинных ножках, привезенных из Англии бог знает когда, и наполнил их из оплетенной галонной бутыли, потемневшей от древности.
– Ямайский ром, – пояснил я. – Хоули были моряками.
– Должно быть, он очень старый, – восхитилась Марджи Янг-Хант.
– Старше и тебя, и меня, и даже моего отца.
– Крышу от него сносит на раз, – предупредила Мэри. – Похоже, сегодня гуляем так гуляем. Итан достает его только на свадьбах и похоронах. Думаешь, стоит, дорогой? Все-таки завтра Пасха.
– Дорогая, причащаться-то мы будем тоже не кока-колой.
– Мэри, я никогда не видела твоего мужа таким веселым.
– А все твое предсказание! – воскликнула Мэри. – Оно изменило Итана в одну ночь.
Поразительное существо человек – клубок приборов, регуляторов и датчиков, из их показаний мы можем прочесть малую толику, да и то вряд ли точно. Внезапно в моем нутре зародилась яркая вспышка красной боли, которая острыми копьями проткнула и разорвала грудную клетку. В ушах взревел ветер, и меня понесло, будто беспомощный корабль, лишившийся мачты прежде, чем успели убрать парус. Во рту стало солоно-горько, комната запульсировала и завращалась. Сработали датчики тревоги, чуя опасность, предвидя хаос, ожидая удара. Меня накрыло, когда я проходил за спинами женщин; я согнулся от боли и пошел дальше – они так ничего и не заметили. Теперь я понимаю, почему в старину люди верили, что человеком может овладеть дьявол. Пожалуй, я и сам готов в это поверить. Обладание! Тебя охватывает чувство присутствия инородной сущности – каждый нерв яростно сопротивляется, и все же ты понимаешь, что безнадежно проигрываешь, и признаешь поражение, примиряясь с захватчиком. Посягательство – вот подходящее слово, звук его подобен ревущему синему пламени паяльной лампы.
До меня донесся голос моей милой.
– Услышать что-нибудь приятное никому не повредит, – проговорила она.
Как ни странно, голос меня вполне слушался.
– Немного надежды, пусть даже безнадежной, полезно всякому, – поддакнул я, убрал бутыль в сервант, вернулся к столу и выпил полбокала старинного ароматного рома, затем сел нога на ногу и сложил пальцы в замок.
– Не понимаю его, – призналась Мэри. – Итан всегда терпеть не мог гаданий, вечно насмехался.
Мои нервные окончания шелестели, будто сухая трава на зимнем ветру, переплетенные пальцы побелели от напряжения.
– Попытаюсь объяснить миссис Янг… то есть Марджи, – проговорил я. – Мэри родилась в благородной, но бедной ирландской семье.
– Не в такой уж и бедной!
– Слышишь, как она разговаривает?
– Ну, после того как ты об этом упомянул…
– Так вот, бабушку Мэри хоть к лику святых причисляй – она была праведной христианкой, не так ли? – Мне почудилось, что в моей милой растет неприязнь, и все же я продолжил: – При этом она верила в Волшебный народец, хотя это не очень-то согласуется с христианством.
– Это же вещи разные!
– Разумеется, дорогая. Разница большая. Можно ли верить в то, чего не знаешь?
– Берегись, Марджи! – воскликнула Мэри. – Он загонит тебя в ловушку.
– Вовсе нет. Я ничего не знаю ни про судьбу, ни про предсказания судьбы. Как я могу в них не верить? Я верю, что они существуют, потому что они имеют место быть.
– Ты не веришь, что это правда!
– Правда в том, что люди гадают друг другу – миллионы людей! – и платят за это. Чем не причина для моего интереса?
– Но ты ведь…
– Погоди! Дело не в том, что я не верю, а в том, что не знаю наверняка. Это вовсе не одно и то же. Что стоит на первом месте – судьба или предсказание судьбы?