Мэри утверждает, что я разделяю с другими людьми их воображаемые беды, которых нет и в помине. Возможно, она права, однако я представил сценку в тускло освещенной кухне: Мэри просыпается и ищет меня по всему дому с выражением беспокойства на лице. Я черкнул записку на листке из блокнота: «Дорогая, мне не спится. Ушел погулять. Скоро вернусь». Вроде я оставил ее прямо по центру стола, чтобы включивший свет увидел записку в первую очередь.
Потом я приоткрыл заднюю дверь и вдохнул ночной воздух. Было прохладно, пахло изморозью. Я закутался в теплое пальто и натянул вязаную матросскую шапку на уши. На кухне заурчали электронные часы. Без четверти три. Я провалялся в кровати без сна, разглядывая красные точки, с одиннадцати часов.
Наш Нью-Бэйтаун – красивый старинный городок. Его первыми поселенцами, моими предками, стали сыны тех неугомонных, задиристых и алчных моряков, которые при Елизавете были головной болью всей Европы, при Кромвеле захватили Вест-Индию, по возвращении Карла II Стюарта получили каперские грамоты и осели на севере побережья. Они успешно совмещали пиратство и пуританство, которые не так уж и отличаются друг от друга, если вдуматься. Приверженцы обеих групп терпеть не могут своих противников и неровно дышат к чужой собственности. Смешавшись, они породили на редкость строптивое и живучее племя. Я узнал об этом благодаря отцу. Он чересчур высоко чтил память своих славных предков, что обычно присуще тем потомкам, кто не унаследовал от них практически никаких выдающихся качеств. Мой отец был великодушный, хорошо образованный, опрометчивый, иногда гениальный дурак. Он собственноручно потерял землю, деньги, престиж и будущее; фактически, он потерял все, чего поколения Алленов и Хоули добились за пару сотен лет, утратил все, кроме имени, а ничто иное его и не занимало. Отец давал мне так называемые «уроки наследия предков». Поэтому я столько знаю о наших стариках. Вероятно, по той же причине я работаю продавцом в сицилийском продуктовом магазине, расположенном в квартале, некогда принадлежавшем семейству Хоули. Хотел бы я не принимать это к сердцу, но ничего не могу с собой поделать. Ведь нашу семью сгубили вовсе не депрессия и не тяжелые времена.
А началось все с мысли о том, что Нью-Бэйтаун – красивый городок. На Вязовой улице я свернул вправо, а не влево, и быстро дошел до кривой улочки Порлок, параллельной Главной. Коротышка Вилли, наш толстый полисмен, обычно дремлет в патрульной машине на Главной улице, а мне не хотелось проходить мимо него в ночное время. «Почему не спишь, Ит? Нашел себе милашку или еще что?» Коротышка Вилли на посту скучает и любит поболтать, потом же любит передать другому то, что услышал от тебя. От его одиночества в городке частенько происходят мелкие, зато на редкость неприятные скандалы. Днем дежурит полисмен Стоунуолл Джексон Смит. Это вовсе не прозвище. Его назвали в честь президента Эндрю Джексона – Твердокаменного Джексона, и благодаря этому его не спутаешь с прочими Смитами. Не знаю, почему городские полицейские являют друг другу полную противоположность, но это факт. Стоуни Смит ни за что не расколется, какой сегодня день недели, разве что под присягой. Шеф полиции Смит отдается работе без остатка, изучает передовые методы и прошел стажировку в ФБР в Вашингтоне. Думаю, он образцовый полицейский – высокий, сдержанный, с металлическим блеском в глазах. Если вы задумали преступление, то нашему шефу полиции лучше не попадаться.
Вот куда завело меня желание избежать разговора с Коротышкой Вилли на улице Порлок. Кстати, на ней находятся самые красивые дома Нью-Бэйтауна. В начале девятнадцатого века в городке было больше сотни китобойных судов. Возвращаясь из годичного или двухгодового плавания по Антарктике или Китайскому морю, они были загружены китовым жиром под завязку. В иностранных портах моряки подхватывали и всяческие сувениры, и новые идеи. Поэтому в домах на улице Порлок так много китайских безделушек. Некоторые капитаны отличались весьма недурственным вкусом. В результате в домах на улице Порлок отчетливо заметно влияние братьев Адамов и стиля неогрек. В Англии тогда он был в моде. Однако наряду с арочными окнами, колоннами с каннелюрами и меандрами они не забывали пристроить на крыше привычный «вдовий мостик». Предполагалось, что преданные жены должны выходить на него и высматривать возвращающиеся корабли; возможно, некоторые из них так и делали. Мое семейство, Хоули, а также Филипсы, Эдгары и Бейкеры прибыли в городок куда раньше. Они остались на Вязовой улице, и их дома были выстроены в колониальном стиле – с остроконечными крышами и обшитыми досками наружными стенами. Таков и мой дом, то есть старинный дом Хоули. Вязы-великаны на нашей улице – ровесники домам.