Михаил Шургин
Зима в Бежице
Коська — обыкновенный мальчик, ученик пятого класса сельской школы — узнаёт, что в округе бродит матёрый волк.
Что делать?
Коська рассказывает об этом отцу, но отец срочно уезжает в командировку. И случилось так: мальчик один на один встретился с волком.
В этой схватке одиннадцатилетний Коська понял: совершить смелый поступок не так легко, как может показаться на первый взгляд.
1. ПОРОША
Мать ещё затемно затопила печь. Гремела посудой и мурлыкала какую-то песенку. На столе тоненько посвистывал самовар, красные угольки выглядывали из-под его решётки. Из кухонного чулана пахло горячими лепёшками.
Коська всунул босые ноги в валенки, накинул на плечи пальто и побежал взглянуть на выпавший ночью снег. В сенях он столкнулся с отцом, пришедшим домой завтракать.
— Хороша погодка — самая охотничья пороша!. — На отцовой шапке, в его светлых, овсяных усах блестели снежинки.
Потирая озябшие руки, он подмигнул Коське.
Коська выскочил на крыльцо. Вся деревня была скрыта под пышным, как пена, снегом. Он всё ещё продолжал падать, но уже не хлопьями, как с вечера, а сухими мелкими крупинками.
На грудь Коське кинулся холодными лапами чёрный крупный пёс. Верный радостно повизгивал, — видно, и ему по душе была пороша. Поглаживая мокрую спину собаки, мальчик оглядывался по сторонам. Было тихо. Так необыкновенно тихо, как бывает на сельской улице в первое утро зимы.
«Самое бы время теперь русаков тропить!» — деловито подумал Коська.
Наскоро позавтракав, он надел лыжи и пошёл к реке. Лыжи прорезали рыхлый снег до самой земли и, несмотря на обильную смазку, не скользили. Пальто сразу же пришлось расстегнуть, белую шапку-ушанку заломить на самый затылок, — жарко!..
«Скоро начнутся морозы, запуржит, завьюжи-ит… Ух, хорошо-то будет! — радостно думал Коська. — Вот тогда мы и погоняем с Валеркой на лыжах. Досыта!..»
Шёл Коська берегом извилистой, сварливо журчавшей речки Каменки. По одну сторону от неё разбегалось поле, сливаясь вдали с мглистым, молочно-белым небом, по другую — косматился белый лес. У нарядных ёлочек, у рыжих стогов, у кустиков пригорюнившегося бурьяна — повсюду пестрели следы зверьков и птиц.
Коська зорко присматривался к этим следам.
Недаром его отец, Семён Андреевич Ребров, был заядлым охотником, недаром он и своему сыну обещал купить одностволку. Коська умел безошибочно определить, чем занимались лесные и полевые жители прошлой ночью.
«Так и есть! Зайчишка ночью наведывался в капустники. Ходи, ходи, приятель! До кочнов всё равно не доберёшься — они в хранилище, — а папке моему будет сказано!.»
Ворона ковырялась в снегу.
«Ишь растрёпа! Никак полевую мышь поймала?»
Шёл Коська и посвистывал, поглядывал вокруг. Хоть и плохо скользили лыжи, да зато на душе было хорошо.
И вдруг он остановился как вкопанный. Его путь пересекла цепочка крупных, глубоко отпечатанных следов. «У волка, сынок, лапа в комке. И никогда волчище не царапнет снежного покрова — аккуратно ходит, разбойник!» Эти слова, сказанные когда-то отцом, прозвучали в Коськиных ушах так явственно, точно отец стоял за спиной. У мальчугана испуганно нырнуло сердце.
Следы широкой петлёй огибали дерево. Кое-где зверь останавливался и, наверное, настораживал острые уши, ловил голодными ноздрями запахи скотных дворов. В одном месте, видимо чем-то напуганный, волк замахал к лесу и потом долго лежал на меже: снег подтаял под его брюхом…
Коське живо вспомнился день, когда из города приезжали охотники. Они перебили волчий выводок на Горелом болоте. Мальчишки потом бегали смотреть на мёртвых зверей, и все на селе жалели, что матёрому вожаку удалось прорваться сквозь кольцо красных флажков и уйти от облавы.
Чем дальше шёл мальчуган по следу, тем яснее понимал: отец напрасно, числил матёрого в «без вести пропавших» — волчище оставался в здешних местах. На правой передней лапе у него не хватает среднего пальца, оторванного капканом.
«Тот самый! Лопни мои глаза — тот самый!» — твердил про себя Коська. Обеспокоенно шмыгая покрасневшим на ветру носом, он повернул лыжи к деревне. Нужно было немедленно предупредить отца.
Снимая лыжи у крыльца, Коська слышал, как мать распевала в избе: «Хороша я, хороша, да бедно одета-а!»
— Где папка? — спросил он, с треском распахнув дверь.
Мать с удивлением оглянулась: