— Здесь жил еще самец Алипол — вы знали его? Он… был моим другом.
— Имехеи недавно приехал из Энтобана, — произнес Надаске'. — Я здесь давно. Я был здесь, когда Алипол в первый раз ушел на пляж.
— Алипол умел делать красивые вещи. Вы слыхали о них?
— Мы все знаем о них, — вмешался Имехеи. — Мы не так грубы, как самки, и знаем, что такое красота.
Он повернулся, отодвинул ковер на стене; за ним оказалось углубление. Поднявшись на цыпочки, он пошарил в нем, достал проволочную статуэтку и подал ее Керрику.
Это был ненитеск, быть может, тот самый, которого показывал ему Алипол. Высокий костяной воротник, грозные острые рога, вместо глаз самоцветы. Керрик взял фигурку и повернулся к солнцу; она засверкала. Он ощущал такое же восхищение, как и в тот день, когда Алипол впервые показал ему статуэтку. Но к радости примешивалась и печаль — ведь Алипола уже не было на свете. И отправила его на верную смерть Сталлан. Теперь она мертва — и это справедливо.
— Я возьму это, — заявил Керрик.
Самцы испуганно зажестикулировали. У Имехеи хватило смелости сделать жест, означавший самку. Керрик понял. Его считали самцом, об этом знал весь город. Но сейчас он вел себя как самка: дерзко и грубо. Он попытался поправить положение.
— Вы меня не поняли. Я хотел взять этот красивый предмет, но он останется в ханане, для которого и сделал его Алипол. Заботившаяся о вашем ханане эсекасак мертва, и теперь вы в ответе за него. Храните его и берегите.
Они не могли скрыть свои мысли, даже не попытались. Они не были на это способны, они, лишенные обязанностей затворники, с которыми обращались как с бессловесными фарги, только что выбравшимися из океана. И теперь они выслушали новую для себя мысль, сначала перепугались, а затем ощутили какую-то гордость. Заметив это, Керрик начал понимать, зачем он сохранил им жизнь. Не ради них, а ради себя. Он был не только тану, но и иилане' тоже. И перед самцами он был готов признать это, не стыдясь. Когда он говорил с ними, в голову ему приходили мысли, которые принадлежали части его существа, считавшей себя иилане'. Их двое — Керрик-тану и Керрик-иилане'.
— Вода у вас есть, еду я принесу. Не выходите отсюда.
Они сделали жесты понимания и согласия. Он удивился силе разделения общества иилане' на полы. Один жест, означавший самку, сразу поставил его на место. И, когда он начал понимать кое-что из того, что крылось за услужливыми и обходительными манерами, самцы начали нравиться ему.
В огне потрескивали обглоданные кости; саску, набив животы, дремали на солнце. Керрик вышел из ханане и уселся у костра. Саноне открыл глаза.
— Мандукто саску, нам есть о чем поговорить! — официальным тоном обратился к старику Керрик.
— Я слушаю.
Прежде чем начать говорить, Керрик постарался привести в порядок свои мысли.
— Мы выполнили все, зачем явились сюда. Мургу погибли, нам ничто не грозит. Теперь ты со своими охотниками можешь возвращаться в свою долину, к своему народу. Но я должен остаться здесь — хотя причины такого решения еще не совсем ясны и мне самому. Я — тану, но я же и иилане', часть меня принадлежит мургу, вырастившим этот город. Здесь много ценного для тану. И я не могу уйти, не попытавшись все увидеть и понять. Я думаю о стреляющих палках, без которых мы никогда бы не победили мургу. — Он умолк, потому что Саноне остановил его движением руки.
— Я слышу твои слова, Керрик, и начинаю понимать многое из того, что тревожило меня самого. Мой путь не был прям и становится еще более запутанным. Теперь я понимаю: когда Кадайр принял обличье мастодонта, он тяжело топнул о скалу и оставил в ней глубокие следы. Эти следы привели тебя к нам и мастодонта вместе с тобой, чтобы мы не забыли, откуда мы и куда нам идти. Карогнис наслал на нас мургу. Но Кадайр послал мастодонта, переведшего нас через ледяные горы, чтобы в этом месте вкусили мы месть. И мургу погибли, их город сожжен. Ты ищешь здесь мудрость, а значит, как и мы, ты идешь по следам мастодонта. Теперь я знаю, что наша долина лишь часть долгого пути, по которому ведет нас Кадайр. Мы останемся здесь, и все саску присоединятся к нам.
И хотя Керрик не понимал причины, побудившие мандукто принять такое решение — глубина познаний старика была от него сокрыта, — но он приветствовал его с радостью.
— Конечно же… ты сказал именно то, что я думал. Здесь, в Алпеасаке, сокрыто столько, что человеку не понять и за сотню жизней. Твой народ умеет делать шкуры из зеленых растений, камень из жидкой грязи, вы знаете многое. Алпеасак будет жить.
— Есть ли смысл в звуках, что ты издаешь, и в движениях, что производишь? Было ли имя у этого города?