До того как я одолел два кувшина вина, моих небогатых познаний в испанском едва хватало, чтобы понимать Пере, но теперь, в более расслабленном, так сказать, состоянии, я внезапно обнаружил, что улавливаю смысл его слов без особых усилий. Я тут же сделал весьма привлекательное научное открытие: употребление вина в таких количествах весьма благотворно сказывается на восприятии иностранных языков. Увы, теория эта впоследствии была вдребезги разбита моей женой: она указала мне на то, что полуночные речи Пере на испанском велись куда медленнее, чем в начале вечера, и к тому же он щедро пересыпал их английскими словами, дабы помочь нам уловить смысл.
Так или иначе, но история Пере Пау оказалась интересной и подтвердила наши догадки о том, что он обладает самоотверженной независимостью истинного эксцентрика. Этот человек обучался у нескольких gran maestros de cocina[72] и сам работал в качестве шеф-повара в лучших гостиницах острова. Да что там, он неоднократно готовил для самого короля Испании на приемах в Королевском яхт-клубе в Пальме. Но сердце Пере навсегда принадлежало сельской Майорке, и когда ему надоело угождать капризным и зачастую ничего не понимающим в еде туристам, он с радостью сменил пятизвездочные кухни Пальмы на это скромное заведение, свое собственное заведение, в своем родном Андраче. Здесь он мог воспроизводить в своем estilo especial[73] традиционные деревенские блюда из натуральных местных продуктов, которые его предки ели на протяжении многих веков. Здесь к нему ходят только те, кто может оценить его еду, подчеркнул Пере. (А иначе зачем еще приходить в его неприметный ресторанчик?) И ему больше не нужно мириться с этими привередливыми nuevos ricos[74], которые только и умеют, что строить из себя знатоков да жаловаться, – тоже, гурманы выискались: ничего не смыслят в настоящей еде.
– Ignorantes![75] – скривился Пере при мысли о них и налил нам еще по бокалу коньяка.
За окнами завывала Tramuntana. Закурив очередную сигарету, Пере посмотрел на черепаховую кошку, мирно спящую на моих ногах, потом на остальных кошек, привольно развалившихся перед обогревателем. Он задумался на минуту, после чего провозгласил:
– Санитарные инспекторы ничего не понимают – absolutamente nada[76]! – Далее последовал страстный монолог. Да как смеют они утверждать, будто в его кухне недостаточно чисто, на том только основании, что он пускает туда кошек? Кошки – опрятные животные. Много ли найдется санинспекторов, которые вылизывают свои зады языком? Вот то-то и оно. Так что не надо катить бочку на кошек. Вот мыши – да, они грязные. Мыши распространяют болезни – но в его кухне мышей нет, и все благодаря кошкам, конечно же. Повара, между прочим, зазывали котов в свои кухни еще за тысячи лет до того, как придумали этих проклятых санинспекторов. Так что спорить тут не о чем, и точка! Да, вот еще что – почему это ему нельзя курить во время готовки? Дым создается огнем, не так ли, а в огне микробы жить не могут. Hombre[77], да когда он готовит на барбекю, с едой контактирует куда больше огня и дыма, чем его бывает от сигареты. И уж поверьте, пепел с сигареты никогда не падает на его еду.
– Ох уж эти мне санитарные инспекторы! BASTARDOS![78] – Кулак Пере грохнул по столу, отчего металлический поднос подскочил и с оглушительным звоном упал на плитки пола. Испуганные кошки разлетелись кто куда, а грубо разбуженный Пепито спрыгнул с коленей Элли и приземлился прямо на спину моей черепаховой компаньонки. И я моментально почувствовал уже хорошо знакомую боль от кошачьих когтей, впивающихся в мою плоть. Теперь действительно пора было отправляться домой.
Глава 2
Газ и монахини
– Я знаю, что на вашей ферме больше нет кур, так как Франсиска Феррер свернула всем им шеи и отправила в кастрюлю за день до вашего прибытия, – улыбнулась старая крестьянка, вручая мне корзину с крупными коричневыми яйцами. – Потрогайте – они еще теплые, – сказала она и, взяв мою руку, направила ее в корзинку. – Muy frescos, estos huevos, no?[79]
Они определенно были свежими – свежими в старом добром значении этого слова, с маленькими пушистыми перышками, приставшими к скорлупе там, где она запачкалась куриным пометом. Совсем как те яйца, которые я собирал в курятнике у бабушки, будучи ребенком. С внезапной остротой я ощутил, как наши более «прогрессивные» методы приучили людей покупать безликие яйца, все чистые до скрипа и со штампами на боку, в одинаковых скучных упаковках. Черт, думал я, должно быть, миллионы современных детишек уверены, что куры так и несут яйца – коробками по десять штук.