Алла решила, что улика находится в текстах и стала их просматривать, испытывая чудовищную неловкость – хорошо, что это были не письма, а отрывки заметок, рецензий и деловой переписки культурного назначения. Среди литературной кухни попадались календари с заметками: «энного без числа пойти туда-то к кому-то. Скорее всего, среди них крылась надобная информация. Алла выбрала из разрозненных бумаг календари и дневники, отложила отдельно и взялась за просмотр, надеясь, что нечто знакомое привлечет внимание. Занятие оказалось нудным, половина, если не больше, записей были нацарапаны кое-как и почти не читались.
Миша пошел другим путем, сначала он знакомился со связными текстами, потом утомился и стал просматривать фотографии.
– Я понял, – заявил он после получаса бумажной возни. – Это девка та самая писала. Не та, которую мы видели, а хозяйка. Ее писанина, черновики и бред всякий, ее же фотки среди разного общества. Я вычислил, вот она сама, помоложе и постарше, смотри сюда.
– Ну и что? – отозвалась Алла, но посмотрела. – Какая мне разница, кто писал и как она выглядит! И так ясно, что это архив, надо думать, что хозяйки квартиры. Была она ничего себе, пишет бойко, только почерк ужасный. Очень мне надо знать, что она писала внутренние рецензии и ходила в какое-то «Информкино» в апреле забытого года! Не мешай, пожалуйста!
Алла вновь углубилась в неразборчивые записи, предоставив Мише возможность изучать фотоматериал, что он и делал, иногда отвлекая Аллу комментариями.
– Вот она в купальничке, ничего себе была дамочка, с какой-то кодлой на пляже. И в шортиках на рельсах – романтика типа «приезжай ко мне на БАМ», пардон, о дальнейшем умолчим. А вот погляди, бандитский тип – она с ним чай пьет. Тут совсем молодой, – исправно докладывал Миша.
При словах "бандитский тип" Алла встрепенулась, но Миша пояснил, не отдавая фотографии.
– Не настоящий, киношный, – подосадовал он. – Играет в эпизодах отпетых отечественных гангстеров, чем-то на меня похож. Фамилию знал, но забыл.
Ради киногангстера, схожего с Мишей, Алла взяла фото и действительно узнала актера, он сидел в большой компании и пил чай вместе со всеми. А рядом с ним, через одного…
– Миша, драгоценный друг мой, – нараспев произнесла Алла. – Ты куда смотришь, художник? Смотри сюда!
– Я смотрю, но… – начал Миша с недоумением.
– Смотри лучше! – посоветовала Алла. – Убери волосы, очки нарисуй другие.
– Так это твой инженер! – наконец осознал Миша. – Сидит, пьет чай, рядом с хозяйкой архива, только не совсем лысый. А что мне за это будет? Я улику нашел. Без меня ты бы сто лет в черновиках рылась!
– За это повезешь мешок обратно девушке Нине, может быть, она уже освободилась, – пообещала Алла. – Но если улика, что она значит?
– Очень просто, кинобандит, не помню, как звать, он контору и ломанул, – без раздумий сообщил Миша. – Вспомнил роль и обчистил бывшего дружка, все верно сходится.
– Нурлан Алибегов его зовут, если не ошибаюсь, и лицо действительно зверское, – почти согласилась Алла. – Не исключено, что ты прав. Только зачем ему эта улика, Шуре Костину? Это раз. А во-вторых, я бы этого Нурлана узнала, даже в маске. Или нет?
– Трудно сказать, – согласился Миша. – Ты припомни.
Алла постаралась, прокрутила в памяти картину ограбления, особо выделяя фигуры налетчиков. Однако главный гангстер в маске плохо вписывался в образ кинобандита Алибегова. Главарь запомнился худым и жилистым с резкими движениями, а Нурлан скорее выглядел большим и широким. Остальные двое участников налета были моложе, а тот, кто командовал, запомнился светлыми холодными глазами, не подходящими для восточного человека Нурлана Алибегова.
– Никак не выходит, – с сожалением призналась Алла. – Не держится твоя версия, никто не подходит. Хотя, конечно, присягнуть на Библии я бы не решилась. Разве что устроить следственный эксперимент: надеть на артиста маску, заставить пройтись и тогда смотреть. Маска у меня осталась – тоже улика. Я совсем забыла.
– Давай я надену, а ты посмотришь – предложил Миша с энтузиазмом. – Может сойду за кинобандита.
– Да, теперь понятно, как возникают ошибки следствия, – доложила Алла. – Это называется подгонка под версию. Обычная практика в детективах.
– Ты, Трехглазка, всегда была малость занудой, – огорчился Миша. – С тобой скучно, вечно что-нибудь углядишь – и пропал весь кайф! Поэтому назвали, как в сказке, у тебя третий глазок никогда не спит.
– Тоже мне Крошечка-Хаврошечка! – не осталась в долгу Алла. – Когда эта крошечка выросла, знаешь как ее стали звать?