Столько времени потеряно зря! Наконец, меня запустили, и я бросился к лестнице. Внутри все пропиталось магией. Стены дышали ею, если провести рукой по ним — то на пальцах оставалось что-то маслянистое, осевшее от недавнего мощного выброса. Как же я ничего не почувствовал, сидя в доме напротив?
Я нашел нужную квартиру, дверь была открыта, внутри же все пропиталось сильной магией. Черные нити, выпущенные Червиной, облепили все поверхности и пульсировали, наливаясь энергией.
Кто-то протяжно кричал. Я пролез сквозь хлам, наваленный в коридоре, и переплетенные нити и забежал в зал.
Их был две.
Две женщины висели в воздухе, поддерживаемые черными, похожими на ножки насекомых, нитями, вылезшими из спин, рта, глаз и ушей. В одной угадывалась Лизавета Ивановна, а вторую не получилось распознать сразу.
Мальчик, стоящий спиной к окну и прижимающий к груди окровавленную руку, крикнул что-то неразборчивое, и магия, черными вихрями кружившая вокруг него, бросилась на Червин. Нити демонов, как щупальца, рванули вперед, но тут же сгорели. Тело второй женщины дернулось и с неприятным хрустом сломалось. Руки и ноги повисли, шея неестественно вывернулась. Она с глухим звуком упала на пол.
Я рассмотрел ее лицо. Бледное и черноглазое — копия мальчика.
— Коля, — я старался говорить тихо и спокойно, чтобы не нервировать демонов, выпустивших себя наружу. Он вздрогнул и посмотрел на меня. — Все будет хорошо, не плачь.
Я постарался пройти между Червинами, но нити обросли иголками и не пустили меня вперед.
— Убийца! — прошипела нечеловеческим голосом Лизавета Ивановна. Нити разрослись и теперь переплетались, подобно разъяренным змеям.
— Он случайно! — я надеялся, я умолял мальчика, чтобы все было случайностью. Но их не бывает. — Ты же не специально ранил того старика, да?
Коля обрывисто дышал, кровь с его руки начала медленно подниматься к потолку. Он посмотрел на тело совей матери, на мгновение его лицо исказилось от боли и отчаяния, затем он закричал:
— Оно забрало мою маму! Оно съело ее, а потом все время притворялось ей! Я видел! Я знал, что оно служило тому старику, постоянно носило ему всяких животных! Если бы старик пропал, то и оно должно было уйти! Должно было вернуть маму! Должно было!
Мальчик заплакал. Он кричал и кричал о своей ненависти к демонам, сотворившим зло с его родным человеком, смотря то на меня, то на тело своей матери. Кровь из его руки растворялась в воздухе маслянистой субстанцией, покрывая собой все поверхности. Нити, подпитываемые столь мощной испускаемой магией, взбугрились и непрерывно дрожали. Сломанное тело поднялось в воздух, натянутое как на паутине. Они готовились напасть.
— Убью! Убью! Вы все должны умереть! Вы забрали маму! Вы!..
Мальчик разрывал криками горло, вопя о своей боли и потере; его глаза наливались чернотой, разбушевавшаяся магия сводила его с ума, вырываясь вихрями и царапая стены и кожу. Он разодрал мне щеку и вырвал кусок из шеи старушки. Та задрожала, выпуская из себя все больше своих внутренностей, кожа на ней натянулась и пошла буграми.
Его немного и он разнесет весь дом, превратив нас в пыль. Неконтролируемый, дикий и злой. Еще чуть-чуть и договор с нечистью будет нарушен.
Я глубоко вдохнул и протиснулся между Червинами, иглы обожгли меня болью, продырявив одежду и кожу. Я не любил людей, потому что из-за них приходилось принимать такие решения.
— Я сам.
Червины еле заметно зашипели. Я подошел к мальчику, вокруг которого плясали черные огни и вихри, и положил руку ему на лоб. Коля замер, и на лице его застыло недоумение. Пальцами я залез к нему в рот, толкая руку все глубже, нащупывая ядро. Мальчик запрокинул голову и задергался, цепляясь за одежду и колотя ногами об пол, но что такой маленький человек мог мне сделать. Рот его треснул, лицо пошло трещинами, словно высохший тонкий камень. Захватив нужное мне, я выдернул руку. Трещины прошли по всему лицу и телу, и через мгновение он рассыпался сухими кусками.
Черную смолянистую магию, наполненную злобой и отчаянием, я сунул в карман. Магия мальчика была слишком мощной для такого юного создания, он бы все равно не смог ее вынести. Скорей всего, не смог бы.
— Я очистил территорию, — сказал я Червинам. Они молчали, тесно переплетаясь своими нитями.
Еще раз взглянув на то, что осталось от мальчика, я вышел из квартиры, демоны меня не остановили. Руки сильно дрожали. Я открыл дверь подъезда и вышел на улицу, сунув их в карманы. Под окнами, запрокинув голову, стояла Света, почему-то это нисколько меня не удивило. Она повернулась ко мне, в глазах ее застыл страх. Она ничего не говорила, а я не хотел ничего слушать. И видеть ее я тоже не хотел.
Купив как можно больше алкоголя, я напился и уснул, ни на секунду не разжимая бьющееся, как сердце, черное ядро. Я не решался его поглотить, понимая, что неуправляемое — оно могло взорваться. Я не понимал, почему все было именно так и могло ли вообще быть иначе?
Мне снился бледный мальчик, крепко сжимающий руку Червины, притворяющейся его матерью. Сколько боли вмещало его маленькое сердце? Одаренный силой, он видел смерть, которую не смог принять, его ненависть разрослась до таких размеров, что он решился на убийство. Наверное, это я и почувствовал, это и привело меня в этот спальный район. Но почему только я? Меня будто специально сюда заманили. Будто специально направляли, глушили все чувства и вели к определенной цели. Но какой?..
Утром я проснулся из-за жуткой головной боли. Во рту все пересохло, тело ломило, а в глаза неприятно бил тусклый дневной свет. Я посмотрел в окно и расхохотался. Теперь все становилось на свои места.
Все так же густо валил снег, было неописуемо пусто и тихо. Я дотянулся до бутылки и осушил ее, запивая горькое ядро. Усевшись, я заплакал. Я смотрел на спины длинноволосых девочек-подростков, сжимающих плюшевые игрушки, и лил слезы по своему греху.
Я не хотел, чтобы они оборачивались.