— Я останавливался у Холтов на обратной дороге. Они не собираются лезть в дела Одичалых… Пока что. Даже планируют им помогать.
Что ж, хотя бы конфликтов с соседями им можно не ждать. Уже легче.
Ольвин достал из кармана скрученную бумагу, перевязанную ниткой. По центру налеплено подобие сургуча. Санса непонимающе изогнула брови. Она не так давно получала послание от одичалых и уже отправила необходимую помощь, что ещё могло случиться?
— Из Дара? — спросила она. — Кому же доверили честь писать королеве?
— Руле. Если вы её помните.
Серьёзная рыжая девушка с выцветшими ресницами, а её дочери, Фрейе, она оставила гребни с навершиями-лютоволками. Сердце будто преисполнилось теплом от костров Вольного Народа, разгонявшими мрак ночи и ледяную стужу. Рула ей понравилась и, сдавалось, то было взаимно.
— Что она там делает?
— Помогает перевозить детей. Сама вряд ли останется в Даре.
— Вот как. Удачно, что она там.
— Ага. Мне не пришлось провожать за Стену каменщиков, которых вы отправили. Рула справится сама.
Санса развернула письмо. Единственное, что девушка написала «Спасибо за гребни для Фрейи. И за каменщиков. Я должна была сказать это лично». Она засмеялась. Но и разочарование скользнуло в эмоциях яркой краской, оно должно бы бледнеть со временем и каждой весточкой с дальнего края Севера. И всё же разочарование не становилось ни тусклее, ни тише.
В каждом письме Санса надеялась получить вести о Джоне. И получала взамен пустоту.
Она посмотрела на Ольвина.
— Пойдём в замок. Ты устал с дороги.
По дороге в жилую башню они встретили служанок, и Санса распорядилась, чтобы для Ольвина нагрели купальни и подготовили комнату. Он уедет в Белую Гавань через несколько дней, об этом даже спрашивать не нужно было, но сначала предстояло отдохнуть.
По переходам между башнями и двору разносился детский смех — играли дети прачек и кухарок. Они устроили перестрелку снежками, которые больше походили на грязевики. Борьба завязалась нешуточная, шубки детей так и пестрили белыми пятнами, носы и щёки раскраснелись.
— Скоро начнут подрастать дети, которые никогда не видели войны и Долгой Зимы, — задумчиво сказал Ольвин.
— Ты расскажешь своей о том, что произошло?
Ольвина ждала дома дочка, которой едва исполнилось два года. Санса несколько раз предлагала им вместе с женой остаться в Винтерфелле, и тогда Ольвин стал бы членом её личной гвардии. Но он слишком любил свой дом, Белую Гавань с её запахами моря и сдобного теста, любил так же сильно, как Санса любила свой замок со снежными зимами и журчанием тёплых вод в стенах. Она понимала отказы.
— Конечно. Но для дочки это будет похоже на… Страшную сказку? Такие нам нянька рассказывала в детстве. И мы никогда не верили.
— Нам тоже рассказывала. Бран и Рикон, наверное, верили. Может быть, верила Арья. Но я нет.
«Робб и Джон тоже».
Санса обернулась на девочку, которая с удивительной меткостью зарядила снежком в спину мальчишке. Дети едва ли осознают, что играют на поле боя, когда-то залитом кровью так густо, что не было видно земли. Скоро дети не будут знать об этом вовсе.
— А когда-то мы вовсе станем легендами, — продолжил Ольвин. — Вы как Брандон Строитель, а я… Как Дункан Высокий, чего мелочиться.
— Ты думаешь, мы настолько же значимы? — Санса улыбнулась.
— Хотелось бы верить, моя королева, — Ольвин усмехнулся.
«И какой легендой стану я?» Королевой, которая отстроила Винтерфелл, дала независимость Северу и кров Одичалым. Но предала своего брата-короля, отобрав у него ещё один кусок страны? Королевой, которая вышла замуж за Речного Принца, который и принцем-то, на самом деле, никогда не был?
На легенду, в которой два волка сидели на троне в Великом Чертоге Винтерфелла и правили Севером сквозь года, Санса уже не рассчитывала. Глубоко похороненная под толстыми слоями практичности, ещё жила хрупкая надежда, но в конечном итоге, Санса знала, придётся её разрушить.
Так происходило со всеми её мечтами. «Лишь бы ты был жив, это всё, о чём я прошу».
До конца дня Санса успела заняться библиотекой — она в очередной раз обустраивала свой кабинет, и мейстер поделился полезным из своих запасов исторических хроник. Позже нашлись дела и в оранжерее, они наконец-то восстановили всё, что было уничтожено войной, земли снова плодоносили, и к ужину всегда были свежие овощи. Санса подписала несколько писем, вместе с которыми уйдут припасы для соседних поселений. Зима выдалась суровая, не все подготовились к затяжным морозам, всё ещё ослабленные войной.
До захода солнца Санса закончила новое платье. Шитьё как всегда дарило спокойствие душе и прогоняло из головы дурные мысли. Новое платье строгое и практичное, как большинство, которые она носила. Винтерфелл — непрерывная стройка, пыль и грязь, тут не до мирийского кружева и светлых оттенков. Она задумчиво покрутилась у зеркала в обновке: чёрный цвет, ткань плотно обтягивала верх, выделяя талию; рукава длинные, до запястий, и ворот до самого горла. По длине юбки она пустила серебряную нить. Платье ей нравилось.
Когда на небе появились первые звёзды, в её спальню пришла служанка Рос. Девушка хрупкая, невысокого роста, с чёрными волосами, круглым лицом и курносым носом. Рос могла болтать о нейтральных вещах, вроде погоды или новой лошади в конюшне («Такой красивый жеребец, грива шикарная, вы видели?»), но её никогда не становилось много. Санса ценила её за это.
— Какие новости со двора Винтерфелла? — спросила Санса, расчёсывая волосы у зеркала. Ей, и правда, было бы интересно послушать Рос, пока она готовит свежую сорочку и простыни, но девушка мотнула головой, пошарив в карманах длинной юбки, и извлекла письмо.
«День писем закончится или нет?»
— Со мной новости из другого места, моя королева, — Рос приблизилась к ней и протянула свиток. Санса несколько мгновений смотрела на бумагу, не в силах пошевелиться, так и замерев с гребнем в рыжих локонах.
Здесь не было сургучной печати, так же, как на письме от Рулы, лишь нитка, на которую налили воска. Наконец, сделав глубокий вдох, Санса забрала письмо. Она не с первого раза сумела развернуть, руки дрожали. «Только бы ты был жив, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста».
«Тормунд сказал о твоей просьбе. Моё путешествие ещё не закончилось. Скоро буду по другую сторону Стены.
Джон»
Сансе казалось, что она не дышала вовсе. Она шумно вдохнула и выдохнула, и бросила письмо на столик, руки всё ещё дрожали, она часто заморгала, чтобы не расплакаться. Что-то происходило с ней, она словно летела спиной назад, но не телом, а только часть её, волчья, глубинная, давно забытая, потянулась туда, за строками и за ним, и…
Снизу всё выглядело иначе, бесконечно высоким, и запахи другие, гуще, острее, древесина, кожа, человеческий пот — всё смешивалось и одновременно разделялось.
— Откуда эти круги с нашей стороны Стены? — голос Джастина Гленмора.
Джон закрыл окно в комнате, отсекая ледяной воздух. Свеча на столе задрожала от порыва ветра.
— Я не знаю. Мы когда-то проезжали мимо вместе с отцом, Роббом и Сансой. Наша процессия остановилась неподалёку, и Робб подбил нас троих пойти и посмотреть. Это он углядел что-то странное по дороге, как будто заброшенная постройка посреди поля. Тогда камни совсем не показались нам ни странными, ни страшными.
— Ещё бы…
— Моя королева? — взволнованный голос Рос рассёк мираж, и Санса рывком вернулась назад. Рос держала её за плечи, и потребовалось сосредоточиться сильнее, чем во время шитья, чтобы сфокусировать на её лице взгляд. Санса стояла, держась за спинку стула, и видимо, начала падать, но не помнила, как и когда это произошло. Она медленно опустилась на стул, Рос поддерживала её за локоть.
— Вы чуть в обморок не упали, — всё тем же голосом, выше на тон чем обычно, продолжила Рос. — С вами всё в порядке?
— Да. Наверное, — Санса посмотрела на своё отражение. Её лицо — бледная луна, капельки пота стекали по вискам и волосы у лба слиплись. Сердце гулко стучало в грудной клетке, а колени ощущались слабыми, бумажными.