«Волчьи сны, которые не сны, разве это возможно?» Но она была Призраком. Она слышала то, что слышал Призрак. Джон уже на Стене и планировал двигаться дальше. Санса снова представила его у окна, волосы перевязаны шнурком в пучок, борода заметно отросла, и он явно похудел, — её дрожащее тело преисполнила любовь и нежность, тёплая и сильная.
Любое другое решение будет фальшивым, невозможным и немыслимым после произошедшего. Мог ли существовать другой выбор, если нити между ними натянуты настолько крепко, уже не разорвать ни расстоянием, ни временем?
«Я не знаю, какой легендой я стану, но знаю, с кем и какую жизнь я хочу прожить».
Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Она сидела в нижнем платье, но когда станет легче, придётся одеться и найти Ольвина Мандерли, ему снова составлять ей компанию в путешествии. Она знала, куда планировал отправиться Джон.
========== Часть 12 ==========
Джон думал, что уже никогда не вернётся на другую сторону Стены. Но, как зачастую происходило, «думал» — это вывернутое наизнанку «случилось» в реальности.
Он натянул поводья коня и огляделся. Снег устлал дорогу пушистым покрывалом, на которое мягко ложились ямки-следы от лап животных. На ветке ели каркнул ворон, звук разнёсся, словно стрелой пронзая холод и тишину. Нарушитель спокойствия взлетел ввысь, с иголок посыпалась снежная крошка, заискрившись в солнечных лучах. Джон проследил за вороном взглядом. Случайность ли, но птичий путь лежал к каменной мельнице, которую Джон когда-то видел мальчишкой. Если пройти мимо неё по полю, то рукой подать до цели, до очередного круга из камней.
— Мы недалеко, — сказал Джон. — Я помню это место.
А если бы не помнил, то всё равно бы знал — они уже близко. Магия острыми, когтистыми пальцами тянула за невидимые нити внутри него, цепляла и звала.
— Делаем привал здесь? — отозвался Джастин Гленмор.
— Да. Давай разводить костёр.
Джон спешился с коня. На несколько мгновений замер, ожидая, когда сможет снова вдохнуть спокойно. Спазм боли сжал его в тисках, в жёсткую хватку заключил сердце и живот — ни вздохнуть, ни выдохнуть. Но нехотя отступил, оставив ощущение слабости в ногах и металлический привкус во рту. Было не так плохо, как в землях Вечной Зимы, но резонанс магии всё ещё не щадил, иногда Джон просыпался по ночам и долгие мгновения лежал без движения, глядя на небо.
— Не грохнись в обморок. Ты как будто призрака увидел, — Джастин стоял рядом, сжимая в руках свой тряпичный узел с поклажей.
— Вот Призрака как раз я давно не видел, — Джон улыбнулся краешком губ. Лютоволк обогнал лошадей пару дней назад и с тех пор не показывался.
— Наверное, слишком уж увлёкся охотой.
— Без сомнения.
Ветки слабо потрескивали в пламени костра. Джастин пил из бурдюка и заедал вяленым мясом, Джон жевал овсяные лепёшки. Джон подумал, что запасы, пополненные на Стене, скуднеют, и мысли сами собой свернули к Ночному Дозору. Дорнийцы облачились в чёрное и принесли клятвы? Лорд-командующий Вестбрук из Простора? Если бы ему рассказали о таком десять лет назад, он даже не воспринял бы слова всерьёз. Но Ночной Дозор изменился. Мир изменился. И он сам тоже.
Джон больше не был братом Ночного Дозора, тот Дозор умер вместе с Королём Ночи. И ему надо это принять прежде, чем путешествие закончится. Прежде, чем придётся делать выбор.
— Скоро всё закончится, — будто бы вторил его мыслям Джастин. — Честно, не думал, что переживу поход на Стену.
«А я всё ещё могу умереть», — саркастично подумал Джон, но вслух сказал:
— Надо будет рассказать обо всём, что сегодня случится, Тормунду и теннам. Сделаешь это?
— Снова предлагаешь мне прогуляться за Стену? — Джастин усмехнулся. — Да, конечно. Я в деле.
— Но сначала придётся вернуться в Винтерфелл и рассказать обо всём Сансе. Это тебе тоже, возможно, придётся сделать в одиночку.
— Ты думаешь, что он, — Джастин взглядом указал на огонь, — убьёт тебя после всего, что между вами было? После всего, что ты сделал?
Джон пожал плечами. Он не исключал этого варианта. Он жил в долг, и уже давно.
— Нет уж. Хрен там, — Джастин взмахнул ладонью, будто разрубая воздух. — Лучше подумай о том, что ты сделаешь, когда уничтожишь последнюю магию Белых Ходоков. Об этом уж думать поприятнее. Я вот собираюсь наведаться к одной миледи. Даже не подозревал, как сильно она мне полюбилась, пока чуть не сдох в нашем увлекательном путешествии.
Джон засмеялся.
— Ну да, какие ещё могут быть приятные мысли.
— Так вот ты подумай! Что ты сделаешь первым, когда всё закончится? Вернёшься на Стену? Вернёшься в Речной Клан? — он лукаво прищурился. — Ты сам уже сказал, что нет.
— Я вернусь домой, — ответил Джон и удивился, насколько легко, насколько само-собой разумеющимся это прозвучало. «Домой» — означало Винтерфелл, переливы журчащей воды в его стенах, треск камина в Великом Чертоге и суету на заднем дворе. Означало смех Сансы, её мягкий голос и тёплый взгляд.
У него всегда была только его война и только одна цель — покончить с Белыми Ходоками. И лишь в Застенье Джон впервые осознал, насколько сильная его одолевает жажда до жизни. Как разливается в нём стремление жить так, как он хочет сам, выбрать то, чего он впервые хочет сам, а не честь, чувство правильного или потребность спасти мир. Это была инородная мысль, эгоистичная и чуждая настолько, что от этого хотелось съёжиться. Но это была правильная мысль, и та лёгкость, с которой она прорастала и разрасталось в его сердце, пугала и одновременно дарила покой.
— О, ну вот. Настрой, с которым уже можно идти и заканчивать спасение мира, — Джастин встал и поднял бурдюк с водой. — Для меня честь быть в этом походе, и будет такой же честью сопроводить тебя в Винтерфелл. Выпьем за это?
В ответ Джон поднял свой бурдюк. Они выпили.
Джон решил, что к последнему кругу из камней должен идти один. Рглор ничего не показал ему в пламени, очевидно, намереваясь хранить своё угрожающее молчание до самого конца. Но внутри себя, на каком-то едва осязаемом и уловимом уровне, он знал, что Джастину будет грозить опасность, и лучше бы ему держаться подальше.
На что способна магия на своём последнем выдохе? Джон не имел ни малейшего представления. Но правильным было бы узнать ответ, не подвергая опасности никого, кроме себя.
Джон оставил свои вещи у привала. Сказал Джастину, что если не вернётся к утру, то Джастин поедет в Винтерфелл и не будет искать круг из камней. Согласие было слишком сомнительным, но пришлось довольствоваться малым. Джон взял с собой лишь Длинный Коготь, бурдюк с водой и палку с намотанной тряпкой, которую легко можно будет поджечь. Путь не был длинным. Он знал, потому что ребёнком, чуть ли не бесконечные жизни назад, часто сопровождал на охоту отца и Робба в этих краях.
Снег хрустел под ногами, и белизна до боли резала глаза. Солнце описывало широкую дугу перед закатом, и воздух колол щёки. В небе кружил ворон, каркая, и уже не оставалось сомнений, что это тот самый, слетевший с ветки и указавший ему путь.
— Спасибо, что ты здесь, Бран, — тихо произнёс Джон.
Ворон каркнул в ответ, будто бы услышав.
С каждым новым шагом боль в шрамах усиливалась. Он уже видел чёрные столбы и остановился, чтобы перевести дух и попить из бурдюка. Вот сейчас действительно всё закончится. И совсем скоро он узнает, заберёт ли Рглор свой последний долг.
От круга его отделяло не больше десяти шагов. Уже привычно магия в нём отозвалась резонансом, почти скрутив пополам и сбив дыхание. Джон тяжело вдохнул и выдохнул. Ещё раз. И ещё. Как будто он тонет, лёгкие горели огнём. Нет, к этому нельзя привыкнуть. Через силу он чиркнул кремнем, собираясь зажечь факел, но…
— Джон! — голос сковал не хуже, чем спазм боли. Это магия Ходоков говорила с ним, использовала последний шанс, как тогда, с Дейенерис?.. Или его разум решил сыграть с ним злую шутку, предчувствуя скорую гибель?
Джон медленно повернул голову. Санса бежала к нему, по щиколотку проваливаясь в снег, и Призрак следовал за ней. Её тёмные волосы («снова тёмные, снова как у Алейны») выбились из-под платка и развевались, подхваченные ветром. Она безнадёжно заляпала подол платья в грязи.