Вся эта подковерная возня мало интересовала Илюху и его коллег. Поскрипывая косухами в такт своим шагам, они гордо вошли во дворец и прямиком направились в тронный зал. Попытки окружающих узнать от них хоть какие-то подробности разбивались о непроницаемые лица спецдружинников.
И только поведение Моти немного подпортило выбранный имидж. Вместо того чтобы, как и положено воспитанному Змею, шагать подле хозяина с гордо поднятыми головами и для острастки попыхивать в разные стороны паром, он попытался удрать при первой же возможности. Только отменная реакция Солнцевского, успевшего схватить правую голову за ошейник, не позволила ему посетить с дружеским визитом Микишку. Именно по направлению к его келье навострил свои лапы трехголовый проглот в тот момент, когда был остановлен могучей рукой Илюхи. Моте ничего не оставалось, как смириться со своей участью и покорно последовать за ним.
Дубовые двери в тронный зал послушно отворились, и Солнцевский с коллегами шагнули внутрь. Как и следовало ожидать, в зале находились только два человека. Берендей, с серым усталым лицом и красными от бессонницы глазами, слушал воеводу, а тот что-то докладывал верховному правителю, старательно подбирая слова.
— В силе? — вместо приветствия поинтересовался бесцеремонный Изя.
Вместо ответа Берендей молча кивнул.
— Пленников выпустили? — подключилась Соловейка.
На этот раз кивнул Севастьян.
— Пора собирать пресс-конференцию, — подвел итог Солнцевский.
То, что происходило следом, Моте было не по душе, он вообще не любил лишнюю суету. Именно она целиком и полностью захватила княжеский дворец, после того как Севастьян зычным голосом объявил, что вскоре Берендей обратится с официальным заявлением к народу. Представители этого самого народа, в лице боярства, купечества, знатных дворян и богатырей, мгновенно спрессовались в тронном зале в ожидании выступления Берендея.
Чтобы обезопасить в толпе свои лапы и многострадальный хвост от многочисленных ног, Мотя выбрал уже привычное место за троном. Занятая позиция была идеальной со всех сторон. Во-первых, не наступит никто, во-вторых, видно все как на ладони (трон располагался на довольно высоком подиуме), а в-третьих, Змей контролировал все перемещения из небольшой комнаты, вход в которую располагался прямо за тронным местом. Именно там в настоящее время расположился Берендей в компании с Изей, Солнцевский на пару с Соловейкой отбыли в неизвестном направлении — готовить нужное общественное мнение и соответственно такой же общественный резонанс. Именно так выразился Илюха, когда ставил младшему богатырю задачу.
Воевода решил составить компанию Моте и, сложив руки на груди, хмуро наблюдал за толпой, напоминающей тихо гудящий пчелиный улей.
Где-то часа через два появились раскрасневшийся Солнцевский и запыхавшаяся Соловейка. Судя по довольным лицам обоих, задуманное удалось воплотить в полном объеме. Они буквально на минутку прошмыгнули в заветную комнату, доложились начальству и выбрались наружу уже в сопровождении рогатой составляющей команды. Как только вся «Дружина специального назначения» расположилась за троном в роли почетного караула, на подиум ступила нога Берендея. Общий гул моментально стих.
Верховный правитель земли Киевской с грустью посмотрел на толпящихся людей, трижды широко перекрестился и поклонился в пояс. Все ответили таким же глубоким поклоном своему князю. Официальная часть была закончена, можно было переходить к главному.
— Дорогие россияне! — с какой-то до боли знакомой интонацией, со слезой в голосе начал свою речь Берендеи. — Я принял решение… я ухожу…
Услыхав обращение «дорогие россияне», Илюха аж задохнулся — какие такие россияне? Откуда им взяться на просторах древнерусского княжества? И вообще, знакомая, однажды уже слышанная им когда-то фраза резанула ухо Солнцевскому, и он стремительно обернулся к Изе.
— Твоя работа? — еле слышно поинтересовался старший богатырь.
— А что, разве плохо? — деланно удивился черт. — По-моему, в свое время у вашего Бориса Николаевича отличная новогодняя прощальная речь получилась. Так зачем изобретать велосипед, коли уже имеется опробованный на людях опыт трогательного и волнительного расставания с властью?
— Так что же ты не привлек опыт вашей незалежной и самостийной? — не сдавался Солнцевский.
— Просто он отсутствует как таковой, — развел руками черт, — я же не виноват, что никто из наших гетманов, секретарей да президентов из власти добровольно не уходил.
Солнцевский хотел было продолжить бесконечный и бестолковый спор с Изей, но напоролся на гневный взгляд Соловейки и был вынужден замолчать. Момент для национальных разборок и вправду был выбран не самый подходящий.
— …я больше не в силах нести на своих плечах бремя власти… — продолжал вещать Берендей, а Солнцевский уже нашел себе занятие поинтересней, чем ремейк исторической речи. Он принялся рассматривать тех, кого общими усилиями удалось объединить в списке подозреваемых по этому делу. Освобожденная из-под домашнего ареста, вся шестерка красовалась в первом ряду слушателей.
Дальние родственники Берендея особым разнообразием в проявлении своих эмоций не порадовали. На лицах Февронии Халявщицы, ее сыночка Студнеслава, Гордона и Старко застыло удивленно-радостное выражение. Каждый из этой четверки лихорадочно прикидывал в уме, как бы половчей использовать так неожиданно свалившееся на них счастье: трон великого древнерусского княжества — Киевской Руси — с этой исторической минуты был свободен. А вот чувства, которые захлестнули Сусанну, показались Илюхе более любопытными. Несмотря на все старания скрыть эмоции, на ее лице вполне отчетливо читалась ярость…
— Все равно не может быть, — буркнул себе под нос Солнцевский и перевел взгляд на последнего подозреваемого. В отличие от всех остальных, Вилорий смотрел не на выступающего Берендея, а на его дочку. И что же можно было прочитать в этом взгляде? Илюха, который считал себя неплохим физиономистом, по привычке почесал в затылке и с большим трудом вычленил из него (не из затылка, конечно, а из взгляда Галицкого князя) испуг и решимость. Было еще что-то мимолетное, но что именно, он так и не смог понять.
— …посему я слагаю с себя полномочия верховного правителя Киева и принимаю постриг, — наконец подошел к самой сути Берендей.
Людская толпа недоуменно загудела, однако, как только князь продолжил, возбужденные возгласы тут же стихли.
— Власть, данную мне Богом, а отдаю… — тут Берендей сделал значительную паузу, которую, несомненно, оценили бы заядлые театралы, — …в достойные руки!
С этими словами князь достал из-за пазухи свернутый в трубку пергамент, перевязанный тоненьким шелковым шнурком. Хмурый Севастьян тут же подал ему резной ларец, и вскорости свиток оказался на его дне. Крышка закрылась, а сам ларец был торжественно поставлен Берендеем на свой трон.
— Я долго думал, кого же сделать своим преемником, — продолжил князь в полной тишине, — и остановил свой выбор на в высшей степени достойной кандидатуре. Он, в смысле преемник, достаточно молод, сможет править долго и славно на благо народа, но, несмотря на молодость, достаточно опытен, чтобы правление это сделать мудрым и ответственным…
В этот момент Солнцевский оценил по достоинству театральные способности Берендея. Старший богатырь мысленно хлопал в ладоши и кричал: «Верю, верю!» Кстати, если бы в этот момент кто-нибудь из зрительного зала хлопнулся в обморок, Илюха ни капли бы не удивился.
— …имя того, кому я передам всю свою власть…
Источником самого громкого звука, который можно было расслышать в ту минуту в повисшей гробовой тишине в тронном зале, оказался маленький паучок, старательно упаковывающий попавшуюся в его паутину муху. Люди, по сравнению с ним, оказались значительно более тихими созданиями.
— …вы узнаете завтра ровно в полдень. Его имя огласит воевода Севастьян, и завтра же вы все присягнете ему на верность, — подвел итог Берендей. — Я же покину Киев и приму постриг в одном из монастырей. Никто и ничто не должно помешать восхождению на трон моего преемника. Такова моя воля!