Но желания работать не было. Отсутствующим взглядом смотрел прямо перед собой и карандашом давил пепел в пепельнице. Поколебавшись, закурил. Раньше он выходил курить в прихожую, хотя в последнее время оставил предосторожность, закуривал за столом, делал две-три затяжки и тушил сигарету.
Приближалась весна. Однако в этом году непрестанные дожди оттягивали ее приход. Вспомнилось, что через месяц исполняется ровно два года, как они обосновались в этом городишке.
Он попал сюда сразу по окончании университета. Причиной послужила ссора с отцом, известным столичным врачом, вспыхнувшая из-за той самой женщины, которая лежит теперь там в углу и которую он загораживает от света. Он тогда сдавал выпускные экзамены, а она училась в консерватории по классу фортепьяно. Отец не одобрил выбора сына. Девушка была сиротой. Тетка, в доме которой она жила, в свое время прославилась шумным бракоразводным процессом, переполошившим город; кроме того, девушка была слишком уж из простой семьи. Не такой партии желал отец своему единственному отпрыску. К тому же у девушки была слабая грудь. А посему твердил он: «Я категорически против этой связи и как отец, и как врач».
Разлад между отцом и сыном углублялся. Теперь Милош смотрел на родителя все более критическим взглядом. Он вдруг начал открывать в нем эгоистические черты и коробившие его привычки. Эти мелочи, особенно поведение за столом, вызывали у него непомерную ярость. Ему стали припоминаться эпизоды из детства: выпады отца против матери задевали его еще тогда, и в то же время мужская непреклонность отца вызывала в нем противоречивую гамму чувств, от ревности до зависти. Сквозь пелену времени проступала внебрачная связь отца, о которой при нем, считая, что он ничего еще в этом не смыслит, постоянно судачили родственники, утверждая, что «она дорого ему обходится». Той женщины он никогда не видел, однако всякий раз, когда ему приходилось сталкиваться с «дамами сомнительного поведения» или с теми, кого он к таковым причислял, и если ему казалось, что подобная женщина долее обычного задерживала на нем взгляд, он тут же решал: «Это она». В такие минуты он хотел любым способом привлечь ее внимание, только бы она его узнала и поняла, что он и есть сын того человека. Но стоило ему заметить в себе тягу к такой женщине, желание вызвать ее благосклонность, как его охватывало чувство горячего стыда, будто он совершал предательство по отношению к матери. Эта игра ощущений порождала в нем все возрастающее изумление перед человеком, способным пробуждать столь противоречивые чувства в сердцах людей.
Правда, теперь этот человек был совсем не похож на того, прежнего. Теперь это был рыхлый, дряхлеющий мужчина, самоуверенно поднятый нос его стал мясистым, обмяк и покраснел, а сквозь поредевшие на темени волосы засверкала прогалинка старчески-желтой, обескровленной кожи. Таким он мог вызывать скорее жалость, чем ненависть. В нем пробудились родительские чувства, все чаще по пустякам его охватывала растроганность. Но именно это и раздражало сына: в плаксивости отца он видел лишь слабость стареющего мужчины.
Наверняка упорство отца легко было бы сломить обходительным поведением, даже одним-единственным теплым словом. Отец понял, что в сыне заключается весь смысл его жизни. Ни карьера, ни благосостояние, ни удовлетворенное честолюбие более не приносили радости. Он начал слишком болезненно реагировать на подвохи коллег по службе, которые раньше лишь распаляли его боевой дух, заставляя возвращать удары с такой же силой. С годами и опытом вся эта возня потеряла для него прежнюю остроту, не принося никакого удовлетворения. Да, одно теплое слово сына, и упрямство старика растопилось бы как воск. На его глаза навернулись бы слезы, и он для сыновьего счастья «с радостью сделал бы все», поступясь своим принципом, и, к общему удовольствию, дело бы закончилось патетической семейной сценой. Однако Милошу претило такое сентиментально-слащавое разрешение. А потому время шло, не принося примирения.