Зуни старательно обгрыз заусенец на пальце, только потом спросил:
— Мудрая, а всё-таки, какого совета ты от меня ждёшь?
— Зуни, пожалуйста, посоветуй, как мне помочь пострадавшим, кого ты знаешь?
— Давай, я сначала расскажу тебе о них, а после ты сама рассудишь. Как мудрая. И как знахаркина дочь.
Остаток дня Вильяра слушала: сначала Зуни, потом других обитателей дома Кузнеца. Слушала, говорила, пела песни, облегчающие боль воспоминаний… Прямо сказать, не лучший денёк в её жизни. Наставник Наритьяра оставил по себе препоганую память. Вильяре было ужасающе стыдно, хотя на неё саму никто не затаил зла — посчитали юную ученицу мудрого своей сестрой по несчастью. Только знахарка Алита, дважды изнасилованная в круге Наритьярой Старшим, задала Вильяре вопрос, на который та не смогла ответить прямо и бестрепетно. Если бы наставник не погиб, и Совет не объявил его вне закона, посмела бы Вильяра возвысить голос против сильнейшего среди мудрых? Или по-прежнему молча смотрела бы в сторону, позволяя ему творить то, что он творил? Конечно, когда смута уже началась, хранительница Вилья встала против беззакония. Но до того — терпела… Алите мудрая сказала, что не гадает о несбывшемся, а живёт в сбывшемся. Живёт и изживает, изглаживает следы беззаконий.
В логово при Ярмарке Вильяра вернулась поздно ночью, совершенно без сил. Она даже не заглянула по пути к Зачарованным Камням. С таким настроением даже в знакомый круг лучше не соваться, заведёт неведомо куда. В логове хозяйничал мудрый Альдира — топил очаг и беседовал с Нимрином.
— А где Рыньи? — спросила Вильяра сразу после приветствия.
— Я отпустил его к Зачарованному Камню, — ответил Альдира. — В котелке похлёбка. Если ты голодна — поешь.
— Спасибо, я сыта по горло, — угрюмо буркнула колдунья. — Когда Рыньи обещал вернуться?
— Я дал ему срок до рассвета, он должен будет сменить меня здесь. И не смотри на меня так сердито, о прекраснейшая! Рыньи не пропадёт ни у Камня, ни на Ярмарке, я приглядываю за ним.
Вильяра вдохнула — выдохнула, и даже зов посылать не стала. Спросила.
— Нимрин, как ты себя чувствуешь?
— Спасибо, уже лучше. Готов потерпеть без твоих целительских песен, о мудрая. Пока ты отдохнёшь. Кто и где тебя так умотал?
— Да, Вильяра, я тоже желаю это знать, по праву временного наставника, — присоединился Альдира.
— О! Я разбирала очередной сундук из наследства Наритьяр. Оно ужасно! В доме Лембы Старший Наритьяра таскал в круг и едва не сгубил четверых взрослых и двух подростков. Один ребёнок не родился: Алита скинула его и с тех пор бесплодна. А я… Я так старательно смотрела в другую сторону, что обо многом узнала только сегодня, когда напрямую спросила старого Зуни, — Вильяра закрыла лицо руками и зарыдала, горько и отчаянно, как утром рыдала Аю.
Альдира тут же возник рядом, обнял её за плечи. Вильяра уже привычно прижалась к его груди. Нимрин ничего не сказал, зыркнул с непонятным выражением и больше на них не глядел — черкал в своей тетради.
— Да, это тяжкое, поганое наследство, — сказал Альдира, когда Вильяра немного успокоилась. — И вам, недавно посвящённым, досталось его больше других. Что ты намерена делать?
— Я обойду все дома Вилья, выслушаю пострадавших и помогу изгладить ущерб, как смогу.
— Как твой временный наставник я одобряю твоё намерение. Только не пади в другую крайность от беззаконных Наритьяр.
— Это в какую же, о мудрый Альдира?
— Будто ты перед всеми за всё виновата. Будто должна снова и снова, бесконечно платить виру за старого беззаконника. Ты — не он. Ты посвящена в мудрые не за этим. Весна далеко, но, когда она наступит, и стихии взыграют, спасением для клана Вилья станет твоё могущество и бесстрашие, а не жалость и слёзы.
Вильяра хотела было возразить, что зима впереди длинная: сорок лун должно хватить на всё. Но слишком устала для продолжения разговора. Завернулась в шкуры и уснула, как убитая.
***
Беседовать с мудрым Альдирой — кататься на коньках по тонкому льду. Мог ли Ромига предположить, что станет обсуждать с ним план публичных лекций по истории магии Голкья? Казалось, ничего более замысловатого, чем обучение человских студентов их же истории — тому, что челы договорились считать за историю, вымарав из неё всё самое существенное — с навом уже не произойдёт. Однако, дожил!
Голки, бесписьменные пещерные жители, знают своё прошлое как бы ни лучше гордых своей цивилизацией челов. Сказки охотников и предания мудрых удачно дополняют друг друга. А Тени, теоретически, помнят всё, хотя редко кому по силам вопросить их и пересказать узнанное живым. Но кажется, никто, никогда здесь ещё не пытался нанизать факты на единую хронологическую шкалу, исчислить в поколениях охотников и длинных местных годах.