Будто поддержав его рассуждения, нечто вновь ударило по двери, тут же содрогнувшейся, но вновь устоявшей, хотя доски заскрипели, как будто по ним прошлись когтями.
- Да сгинь ты уже!!! По щучьему велению, моему хотению!!!
Дверь вновь сотряслась, доски жалобно застонали.
- Да что ж такое? Почему не работает? Вчера только пожелал, чтобы в бочке квас был всегда холодным и не заканчивался, при этом не прокисая! От чего же эта страхолюдина не сгинет? Надо ещё попробовать. По щучьему веленью, по моему хотенью желаю оказаться в своём дворце!
Доски затрещали, сдерживая очередной удар.
- Да пропади ты пропадом!!!
Он много раз слышал небылицы об этом гиблом месте, сказители ни раз вещали о Сгинь-горе у трёх дорог. И много кого пропало здесь, хотя, и окружной лес имел дурную славу, ведь в нём поселилась всякая нечисть, что сгубила немало люда. А вот молодец не боялся, ухмыляясь этим сказкам и бахвалясь, что когда-нибудь-таки соберётся и изведёт всю нечисть за раз. И надо же было собраться? Не лежалось на печи, оставил жену во дворце, а сам решил тайком сходить и выведать, что же такого в этой самой пещере.
Нет чтобы созвать богатырей славных витязей, да мало ли героев на земле? Тех же Ванек от дураков до царевичей видимо невидимо. А вот Емеля один, и тот дурак, раз решился на то, на что и Илья Муромец не подпишется ни разу. Хотя вот его не встречал, как и других героев былин. Старики говорили, мол, те на границе больше гуляют, с внешним ворогом бьются не на жизнь, но на смерть. А дела внутренние решать цари да князья должны, на то и поставлены.
Знал бы он, что на себя возьмёт, когда согласился жениться на царевне, вот только обернуть всё взад даже тогда, когда пожелал себе ума палату у щуки, так и не решился. Наверное, из-за страха оказаться всё в той же избушке на печи, где две невестки постоянно что-то от него требуют, пока его братья где-то в разъездах. Да и сейчас легче не стало, ведь родственники всё равно припёрлись к нему и потребовали устроить их жизнь, выделив каждому по палатам да назначить на должность высокую.
Емеля не стал гнать родню, выполнив всё, что те пожелали, но в меру, ведь все ещё помнят историю про старика с неводом и его безудержную старуху. Говорили, что тот так и живёт на том самом берегу со своей сварливой женой, каждодневно забрасывая прохудившийся невод. А вот золотую рыбку никто не видел, да и его щуку тоже на его же нескрываемую радость. Хоть и дураком родился, но сейчас-то была ума палата, и поэтому Емеля многое мог обдумать, решив делать всё так, чтобы это не мешало ему жить по собственному желанию и не мешать дальше лениться на своей печи.
- Да сгинь ты уже!!! - дверь вновь содрогнулась, и казалось, что некоторые из трещин увеличились, через которые ворвалось тяжёлое дыхание твари.
А потом жене стало всего мало, сначала она захотела, чтобы он стал красоты неписанной, потом силы недюжинной, следом злата да серебра в кладовых, а там и самоцветов в придачу. Во дворце каждый день пляски да гулянки принялась устраивать, откуда-то скоморохов понабежало.
Но Емеле лень было веселиться каждодневно, и он просто перестал появляться на этих гуляньях. И однажды, не выдержав, он пожелал, чтобы все эти гулянки прекратились, а жена занялась бы хозяйством. Утром следующего дня он увидел результат, когда царевна схватила метлу и принялась выметать опочивальню.
Через неделю усердная хозяйка Емеле вновь наскучила, и он пожелал, чтобы та стала обычной женой. Сказано - сделано, безудержное стремление держать всё в идеальной чистоте исчезло, перед ним была просто любящая жена, но от чего-то принявшаяся упрекать его в собственной лености. И полились «у всех мужики, как мужики, а мой только на печи лежать и может», «сходил бы что ли указов бы написал, а то государство без присмотра», «вот куда я смотрела, когда в тебя влюблялась», «войной что ли кто-нибудь пришёл бы, глядишь, с печи тебя согнал» ...
- Да что ж тебе от меня надобно?! - взревел Емеля, когда очередной удар по двери чуть не сорвал ту с петель.
- От...ри... рак! - донеслось из-за двери.
- Чего? - Емеля опешил, услышав человеческий голос.
- Отопри, дурак, говорю, - вновь послышался голос: - Мне из кладовой кваса надобно взять.
Емеля осторожно отошёл от двери, потянув за ручку на себя, и в тёмный отнорок пещеры ворвался слепящий свет, принуждая зажмуриться.