- Да клал я на это мировое сообщество - сплюнул Ательстан, десятый сын. Он был тугодум и обжора - С прибором.
- Ты на него - да - вкрадчиво сообщил Фальк - А оно на тебя? Нет, братва, тут надо тоньше сработать. И непременно до того, как папаша перекинется, во избежание кривотолков.
Сами принцы решили не мараться с братоубийством - больно примета поганая и наняли для этой цели бывшего кравчего короля, который к настоящему моменту окончательно спился, потерял человеческий облик и проживал под кухонной лестницей.
Дав ему бутылку старого тиверианского, и пообещав еще три после выполнения задания, братья стали ожидать того момента, когда им можно будет начать метаться по замку с воплями: «Братик! Ты где?».
И все бы ничего, но здесь они допустили серьезный просчет, даже два. Во-первых, не надо было кравчему давать вино до того, как он убьет принца, это было крайне неблагоразумно. Во-вторых, они не знали, что кравчий никогда не пьет один - не умеет он этого делать. Прежде чем он выпивал сам, ему жизненно необходимо было кому-то перед этим налить вина в чашу. Это было профессиональное требование организма, что тут поделаешь.
И кравчий пустился на поиски собутыльника, которым на этот раз оказался палач - он первый ему попался по дороге.
- Употребим? - показал кравчий пыльную бутылку работнику топора - За помин души?
- Да тьфу на тебя! - сплюнул палач и нехорошо глянул на кравчего - Он же не помер еще.
- Да я не про короля - хмыкнул кравчий, копаясь в карманах и пытаясь найти какую-никакую закуску - Я про принца. Ну, того, который от горшка два вершка. Вот мы сейчас бахнем, а потом я пойду к нему. На одну ладонь его положу, а другой - прихлопну. Как комара!
Палач был человеком добродушным, всегда жалел двенадцатого принца и даже периодически гонял придворных, которые слишком уж забывались, изощряясь в остроумии над малышом.
- Не очень хорошее дело ты задумал - проворчал он - Он же тебе ничего плохого не сделал?
- Не сделал - подтвердил кравчий, умелым ударом выбивая пробку из горлышка бутылки - Но мне за него еще вина дадут. Вино мне пригодится, а принц этот - нет.
- Тут согласен - не стал с ним спорить палач - Своя рубашка ближе к телу. Но вот так-то - зачем? Вон, в окно его выкинь, в реку, что под его комнатой протекает. А там как его удача распорядится - утонет - так утонет. А если нет - значит, не ссудили боги ему смерти. Не будь ты совсем-то скотиной?
Что принц в любом случае обречен, палач не сомневался. Если не этот ханыга его придушит - значит какой другой. А так... Хоть какой-то шанс на жизнь, пусть мизерный - но шанс. Нет, можно было бы вывести его из дворца - но это слишком рискованно. Малого жалко - но себя жальче.
Самое занятное, что именно этим своим решением палач и спас жизнь маленькому принцу. Он действительно выжил.
Когда пошатывающийся кравчий с беззубой улыбкой ввалился в каморку Мизинчика, тот сразу понял, что к чему.
- Вашество - прохрипел пьяный придворный и смачно рыгнул - Умирать, стало быть, подано. Сейчас будем учиться летать.
И захлопал в ладоши, негодяй эдакий, загоняя его в угол, как куренка. Да еще и напевал при этом на какой-то мерзкий мотив - «Мизинчик, Мизинчик, взлети выше солнца!».
Принц глубоко вздохнул, прощаясь с не самой лучшей, но все-таки такой прекрасной жизнью, ловко вскарабкался на подоконник и, задержав дыхание, сиганул вниз. Уж лучше сам, чем вот такое чучело им распорядится. А так - жил своим умом и ушел своей волей.
Вода приняла его тело, негромко плеснув, и секундой позже вытолкнула наверх.
- Я жив!? - поразился принц, осознал, что плывет и передумал умирать.
Чуть позже он оседлал какую-то деревяшку и заработал руками как веслами, стремясь отплыть куда подальше от своего бывшего дома.
Река эта пересекала все королевство, как уже говорилось - не такое уж большое. Уже довольно скоро, на следующий день, принц понял, что почти достиг границ державы своего папеньки. Он видел карту, слушал рассказы бывалых людей и помнил, что вот такие буковые леса, которые теснились слева и справа от реки - они растут на границе их державы и соседнего государства, больше таких нигде не было.
Теперь встала проблема другого порядка - становиться ему политическим эмигрантом или нет? Или лучше попробовать осесть в безлюдном лесу, окрепнуть физически, научиться стрелять из лука, найти лихих сподвижников и бороться с деспотией братьев (в том, что папаша даст дуба, Мизинчик не сомневался)?