Говорят, что прежде чем выйти из себя, надо сосчитать до десяти. С Аннаграммой вам потребуются куда как большие числа, например, миллион.
— Нет. — ответила Тиффани. — Сомневаюсь, что мы так поступим. Это ты будешь учиться.
Аннаграмма открыла рот, чтобы возразить, но увидев выражение лица Тиффани, решила не начинать.
— Ээ, да. — сказала она. — Конечно. Э… Спасибо.
Этого Тиффани не ожидала.
— Они, помогут, скорее всего. — сказала Тиффани. — Нехорошо, если кто-то из нас потерпит неудачу.
К ее изумлению, девушка расплакалась. — Это все потому, что я не считала их своими друзьями на самом деле…
— Не нравится мне она. — сказала Петулия, стоя по колено в копощащихся поросятах. — Она обзывает меня поросячей ведьмой.
— Ну ты и есть поросячья ведьма. — ответила Тиффани. Она стояла снаружи загона. Большой хлев был набит поросятами. Запах был также невыносим, как и шум. Шел снег, мелкий как пыль.
— Да, но в ее словах на первом месте поросячья, а не ведьма. — сказала Петулия. — Каждый раз, когда она открывает рот, я чувствую, что сделала что-то не так. — Она помахала рукой перед поросенком и пробормотала несколько слов. Поросенок скрестил глаза и открыл рот, получив большую порцию зеленой жидкости из бутылки.
— Мы не можем бросить ее на произвол судьбы. — сказала Тиффани. — Могут пострадать люди.
— Что же, нашей вины в том не будет. — ответила Петулия, давая лекарство другому поросенку. Затем она сложила ладони рупором и крикнула, перекрывая шум, мужчине, в другом конце хлева. — Фред, с этой партией все!
Петулия выбралась из свинарника и Тиффани увидела, что она подоткнула платье за пояс, а под него надела тяжелые кожанные штаны.
— Что-то они расшумелись сегодня утром. — сказала Петулия. — Разыгрались.
— Разыгрались? — спросила Тиффани. — Ох… да.
— Слышишь, как кабаны вопят в загонах? — сказала Петулия. — Весну почуяли.
— Да еще и Страшдества не было!
— Страшдество послезавтра. Да и как бы то ни было, весна спит под снегом, как говорит мой отец. — ответила Петулия, споласкивая руки в ведре.
И никаких ммм, подумал Третий Помысел Тиффани. Петулия никогда не мекает, когда занята работой. Она уверена в себе, когда работает. Тогда она крепко стоит на ногах. Стоит во главе.
— Если мы увидим что-нибудь дурное и ничего не предпримем, это будет наша вина. — сказала Тиффани.
— Ох, опять ты про Аннаграмму. — ответила Петулия. Она пожала плечами. — Ну, я могу зайти к ней где-то через неделю после Страшдества и показать кое-какие приемы. Это тебя порадует?
— Я уверена, она будет благодарна.
— Я уверена, что нет. Ты других спрашивала?
— Нет. Я подумала, если другие узнают, что ты согласилась, то возможно, они тоже присоединятся. — ответила Тиффани.
— Ха! Ну что же, мы по крайней мере сможем сказать, что пытались сделать хоть что-то. Ты знаешь, я привыкла считать Аннаграмму умной, потому что она знает так много слов и колдует всякие блестящие заклинания. Но покажи ей больного поросенка и толку от нее ноль!
Тиффани рассказала ей про поросенка миссис Корчевщицы и Петулия была возмущена.
— Нельзя такого допускать. — сказала она. — На дерево? Может быть, я заскочу к ней завтра пополудни. — Она помялась. — Ты знаешь, что Матушка Ветровоск будет этим недовольна? Мы ведь не хотим оказаться между ней и миссис Иервиг?
— Разве мы не собираемся совершить правильный поступок? — спросила Тиффани. — Да и к тому же, что такого ужасного она нам сделает?
Петулия коротко рассмеялась, совсем не весело. — Ну, — сказала она — Во-первых, она может…
— Она не станет этого делать.
— Хотела бы я быть так же уверена, как и ты. — ответила Петулия. — Ну ладно, договорились. Ради поросенка миссис Корчевщицы.
Тиффани летела над верхушками деревьев, высокие ветви хлестали ее по ботинкам. Снег сверкал и переливался на слабом зимнем солнце, как сахарная глазурь на пирожных.
Утро прошло в делах. Ковен не был особо заинтересован в помощи Аннаграмме. Ковен сам давно не собирался. Зима выдалась хлопотная.
— Мы только слонялись вокруг Аннаграммы, а та отдавала нам приказания. — сказала Димити Хаббаб, размалывая минералы и осторожно кидая по одной частичке в крохотный тигель, нагреваемый в пламени свечи. — Я слишком занята, чтобы возиться с магией. От магии никогда не было никакой пользы. Знаешь, в чем ее беда? Она думает, что можно быть ведьмой, накупив всяких штучек.
— Ей только надо научиться, как вести дела с людьми. — ответила Тиффани.
В этот момент тигель взорвался.
— Ну, мы можем смело сказать, это вам не обычное лекарство для зубов. — проговорила Димити, выбирая осколки тигля из волос. — Ладно, выделю ей свободный денек, если уж Петулия согласилась. Но вряд ли оно пойдет ей на пользу.
Когда Тиффани вошла, Люси Варбек полностью одетая лежала в ванне с водой. Голова ее была под водой, но увидев всматривающуюся Тиффани, она подняла дощечку с надписью — Я НЕ ТОНУ!
Мисс Тик как-то заметила, что из Люси получится хорошая ведьмознатка, и поэтому она начала тренироваться.
— Не понимаю, почему мы должны помогать Аннаграмме. — сказала она, пока Тиффани помогала ей вытираться. — Она любит унижать людей своим сарказмом. И вообще, тебе то что за дело? Она тебя недолюбливает.
— Я думала, что мы всегда ладили… более или менее. — сказала Тиффани.
— Неужели? Ты способна сделать такое, о чем она даже мечтать не смеет! Например, стать невидимой… Ты это делаешь с такой легкостью! Но ты ходишь вместе со всеми на собрания, ведешь себя, как все остальные, помогаешь убираться после собрания и это сводит ее с ума!
— Слушай, я не понимаю, о чем ты.
Люси взяла сухое полотенце. — Она не может перенести мысль, что кто-то лучше ее и не кукарекает об этом.
— Зачем бы я стала это делать? — спросила озадаченная Тиффани.
— Потому что будь она тобой, она так бы и поступила. — ответила Люси, старательно закрепляя вилку и нож в уложенных на голове волосах.[8] — Она считает, что ты смеешься над ней. И подумать только, теперь она зависит от тебя. Ты с таким же успехом могла бы втыкать булавки ей в нос.
Но Петулия дала согласие, поэтому Люси и все остальные тоже присоединились. Петулия прославилась после победы пару лет назад на Ведьминских Пробах со своей знаменитой Поросячей Проделкой. Над ней посмеивались — Аннаграмма, конечно же, а все остальные неловко улыбались — но она упорно развивала свои способности и люди стали говорить, что в обращении с животными она превзошла даже Матушку Ветровоск. Ее начали уважать. Мало кто разбирается в делах ведьм, но того, кто может поднять на ноги больную корову… да, такого человека нельзя не уважать. И поэтому после Страшдества для всего ковена наступит время, Полностью Посвященное Аннаграмме.
Когда Тиффани возвращалась в Тир Нанни Огг, голова у нее шла кругом. Она никогда не думала, что кто-то может ей завидовать. Ну допустим, она выучила пару фокусов, но их и любой мог сделать. Надо всего лишь отключить себя.
Она сидела на песке за Дверью, она взглянула в глаза псам со стальными клыками… нет, это не то, что ей хотелось бы помнить. И в довершении всего, Зимовой.
Все были уверены, что он не сможет найти ее без лошадки. Она слышала его голос у себя в голове и могла овтечать ему, но это была какая то разновидность магии и к картам никакого отношения не имело.
Сейчас он затих. Быть может, делает айсберги.
Она приземлила метлу на открытом пригорке среди деревьев. Коттеджей отсюда было не видать.
Тиффани слезла с метлы, но на всякий случай держала ее в руках.
На небе появились звезды. Зимовой любил ясные ночи. Они были холоднее.
И пришли слова. Это были ее слова, сказанные ее голосом, и она понимала их значение, но у них был какой-то отголосок.
— Зимовой! Я приказываю тебе!