В прихожей он сделал эффектную паузу. Балюстраду венчали резные драконы. В углах прятались черные тени. Фрэнсис повел девушку наверх.
— Робин, тебе не холодно? Надень мой пиджак.
Стоя на лестничной площадке и глядя в окно, Гиффорд снял с себя смокинг и набросил его девушке на плечи.
— Наверно, скоро пойдет снег, — промолвил он. — Посмотри, звезды исчезли.
Она протерла окошко в пыльном стекле.
— Из бельведера видно море.
— Море?
— Мы всего в миле от берега. У меня была своя лодка.
Рука Робин скользнула в сгиб его локтя. Девушка вспомнила свои мысли и сказала:
— Наверно, тут очень хорошо проводить детство. Место просто волшебное.
Ответ Фрэнсиса удивил ее.
— Вообще-то я провел детство вовсе не здесь. Вивьен достался этот дом, когда мне было двенадцать лет. Конечно, к тому времени я уже учился в закрытой школе.
— А каникулы?
— Иногда приезжал. Но ненадолго. Вивьен любит путешествовать. Несколько раз я гостил у Джо и был вынужден терпеть его угрюмого папашу.
— Ох… — Они быстро шли по коридорам и комнатам. Фрэнсис то и дело останавливался, открывал дверь и показывал Робин очередное помещение, обитое деревянными панелями.
— Джо не ладит с отцом, верно?
Фрэнсис хмыкнул:
— Слишком мягко сказано, моя дорогая Робин! Они просто ненавидят друг друга. Эллиот-père[9] — типичный грубый северянин, давящий хорьков для собственного удовольствия и считающий неженками всех, кто читает книги. Но денег у него куча… Глянь-ка, Робин, это «нора священника».
Она всмотрелась в темноту. Панель со скрипом отъехала в сторону, и Робин увидела несколько каменных ступенек, уходивших в чернильную тьму.
— Страшновато, правда? Во времена гонений на католиков здесь скрывались целыми семьями. Это было триста лет назад. Кошмар, а? Лично я предпочел бы отречься от веры.
Фрэнсис задвинул панель, и они пошли дальше.
Они подошли к узкой винтовой лестнице, ведущей куда-то наверх. Фрэнсис тщательно проверил нижнюю ступеньку.
— Лонг-Ферри поражен сухой и мокрой гнилью, а также жуками-древоточцами. Нужно соблюдать осторожность… Кажется, все в порядке. Робин, возьми свечу, а я пойду следом. И поймаю тебя, если ты вздумаешь совершить роковое падение.
Она засмеялась и начала подниматься по лестнице, держа в одной руке свечу, а другой поддерживая подол. С каждой ступенькой становилось все темнее, по сравнению с непроглядным мраком огонек казался слабым и ненадежным. Стены давили на нее, холод становился невыносимым, на старом камне проступал иней.
А затем она внезапно ощутила дуновение свежего воздуха и увидела небо над головой.
Они очутились в маленькой круглой комнате без крыши, но с каменными стенами и балюстрадой. В центре ее стоял каменный стол; широкие незастекленные окна прикрывала только ночь.
— Ох, Фрэнсис…
Робин вспомнила чувства, которые испытала, когда впервые увидела зимний дом и открыла уединенное место, которое могло стать ее собственным.
— Потрясающе, правда? Как мне здесь нравится…
Фрэнсис оперся на балюстраду, пламя свечи подчеркивало его греческий профиль.
— Здесь обычно ели десерт. Представляешь? Тащиться на крышу с бланманже, желе и яблочным пирогом!
Робин засмеялась.
— Однажды мы тоже попробовали это проделать. Я приготовил грог, и мы с Джо понесли его на бельведер, как елизаветинские джентльмены. К несчастью, мы оба были пьяны в стельку и большая часть грога пролилась на ступеньки.
— Фрэнсис, здесь замечательно. — Она остановилась рядом, положила руки на ограждение, прищурилась и всмотрелась в темноту. — Я не вижу моря.
— Слишком облачно. Скоро начнется метель.
Они немного постояли молча, а потом Фрэнсис спросил:
— Робин, где ты пряталась? Черт побери, тебя не было ни на одном собрании. И к нам ты тоже не приходила.
Он скорее любопытствовал, чем жаловался.
— Я была занята, — уклончиво ответила Робин.
— Ты такая… Неуловимая. Знаешь, мы скучали по тебе. Я скучал по тебе.
— Я тоже скучала, Фрэнсис. Ужасно.
Гиффорд прикоснулся ладонью к ее щеке.
— Значит, мы оба сделали глупость, — сказал он, а потом нагнулся и поцеловал Робин в губы.
— Потрясающее платье. И потрясающий запах.
В ванной стоял флакон «Л’Эман», и она украла оттуда несколько капель. Робин хотелось, чтобы он поцеловал ее еще раз.
— Милая Робин, как ты думаешь, ты могла бы полюбить меня? Хотя бы немножко?
Робин вздрогнула, уставилась на него и дрогнувшим голосом сказала: