У служанки был выходной. Войдя в дом, Элен увидела, что кружевная занавеска окна гостиной слегка отодвинута.
— Элен? — раздался голос отца. — Почему ты опоздала?
— Извини, папа, я не успела на автобус. Следующего пришлось ждать целый час.
Преподобный Фергюсон вышел в скудно освещенный коридор. Темнота подчеркивала запавшие глазницы священника, полные алые губы и длинный, слегка вздернутый нос — черты, роднившие отца с дочерью.
— У нас миссис Лемон. Она пришла за пожертвованиями в фонд общины.
Элен виновато прижала ладонь ко рту:
— Ой, папа, я еще не закончила их собирать. О боже…
На самом деле она и не приступала к сбору пожертвований. Элен претило стучаться в двери едва знакомых людей; к тому же с деньгами у нее вечно выходила какая-нибудь путаница.
— Элен, ты меня удивляешь. Нельзя так манкировать своими обязанностями… Кроме того, мы уже полчаса ждем чая.
Преподобный Фергюсон снова исчез во тьме. Когда он открыл дверь гостиной, Элен услышала:
— Мисс Лемон, боюсь, вам придется набраться терпения. Элен еще не справилась со своей задачей.
На что мисс Лемон ответила:
— Ничего страшного. Торопиться некуда.
Элен взяла письмо, ждавшее ее на столике в прихожей, и пошла на кухню. Голос отца преследовал ее.
— Элен не слишком расторопна, но меня радует, что она такая домашняя девочка. Эти нынешние девицы, которые водят автомобили и работают в офисах, не делают чести своему полу.
Очутившись на кухне, Элен выложила покупки и смыла грязь с колена. Потом села за стол и распечатала письмо от Майи. Оно было коротким — всего на полстраницы.
«Дорогая Элен, к сожалению, я вынуждена отменить приглашение на обед. Робин приехать не может, а я просто завалена работой. Встретимся при первой возможности. Любящая тебя Майя».
Вода закипела. Элен встала, насыпала в чайник заварку и начала резать торт. Почему у нее так скверно на душе? Может быть, из-за сырой весны? Но внезапно девушка с болезненной ясностью поняла, что подруги сильно опередили ее. Элен и представить себе не могла, какие дела могли бы заставить ее отменить обед с Майей и Робин. Не могла представить себе, что руководит собственным Делом, как Майя, или одна живет в Лондоне, как Робин. За три года, прошедшие с тех пор как они сидели на веранде зимнего дома Робин и говорили о будущем, она ни на шаг не приблизилась к тому, чтобы сделать явью свою скромную мечту о браке и материнстве.
Когда миссис Лемон ушла, отец кивком подозвал Элен к себе. Его настроение, как всегда, непредсказуемое, изменилось.
— Элен, я так волновался из-за твоего опоздания, — прошептал он. — Так волновался… Если бы с тобой случилось что-нибудь ужасное, как это случилось с моей любимой Флоренс, я бы этого не вынес. — Его длинные тонкие пальцы коснулись пряди медовых волос Элен. — Какие красивые волосы, Цыпленок. Точь-в-точь материнские.
Джулиус наклонился и поцеловал дочь в щеку, а потом в губы. Его губы были твердыми и сухими.
Майя каждый день читала в «Файнэншл Таймс» о разорившихся предприятиях. О тех, что когда-то процветали так же, как ее собственное. Хотя открытая враждебность первых месяцев пребывания Майи в торговом доме «Мерчантс» сменилась чем-то вроде перемирия, они с Лайамом Каванахом сторонились друг друга как заклятые враги, отошедшие на зимние квартиры, и пользовались своей властью в заранее определенных сферах. Спорные вопросы решались цивилизованно, с сохранением взаимного сдержанного уважения. Майя считала, что Лайам напрасно поддерживает вражду. Он был ей нужен. Очень нужен.
Как-то раз Майя пригласила Каванаха к себе на ужин. Заметив в глазах Лайама насмешливый блеск, она слегка улыбнулась. В субботу ровно в семь вечера он позвонил в ее дверь, одетый в темный костюм и крахмальную рубашку.
За столом они говорили о разных пустяках. Лайам нервничал и не находил себе места; Майя заметила, что он то и дело посматривает на часы.
— Мистер Каванах, если не секрет, что вы подумали, когда я вас пригласила? — спросила она.
Лайам широко раскрыл глаза.
— Надеюсь, вы окажете мне любезность и ответите честно.
Каванах откинулся на спинку стула и посмотрел на Майю.
— Ну, если вы настаиваете… Я подумал, что вы хотите слегка умаслить меня… Заслужить мое одобрение…
— То есть соблазнить вас?
Каванах стиснул ножку бокала. Майя встретила его взгляд и добавила:
— Разумеется, в фигуральном смысле.