Но тут рядом возник официант с блокнотом и карандашом в руке. Момент был упущен. «Я не могу спросить Майю о Верноне. И не смогу никогда», — поняла Робин. В последнее время она научилась сдерживать свое любопытство; кроме того, на свете существовали вещи, о которых лучше не знать.
— Майя… Мне нужно новое вечернее платье.
В светлых глазах подруги отразилось облегчение. Майя заказала себе салат, а Робин — бифштекс и пирог с почками.
— Новое вечернее платье?
— Что-нибудь шикарное. Сама не знаю. До сих пор мне шили платья мама или Персия. Понимаешь, раньше я об этом как-то не думала…
Майя покосилась на ее вязаный свитер с дырой на локте и старую черную юбку.
— Да-а… — медленно протянула Майя. — Дорогая, волосы у тебя такие, словно их кромсали хлебным ножом. Нужно сделать приличную стрижку. У меня есть мастер, он просто творит чудеса.
— Понимаешь, мне предстоит масса балов, а каждый раз показываться в одном и том же платье неприлично. Наверно, придется купить что-нибудь шелковое.
— Скроенное по косой, со шнурками? — Майя покачала головой. — Для таких платьев ты росточком не вышла.
Когда принесли заказ, Майя сказала:
— Я подыщу тебе что-нибудь, иначе ты купишь первое попавшееся тряпье. Пришлю тебе что-нибудь по-настоящему красивое. — Майя заправила салат майонезом и сменила тему:
— Милая, расскажи мне о своем парне. Этот Фрэнсис действительно такой обаяшка?
Праздник урожая, устраивавшийся в Торп-Фене каждый год в сентябре, был для Элен тяжелым испытанием. На него являлись все жители деревни, в том числе и те, чья нога не ступала в церковь; приходили семьи из самых убогих лачуг и отдаленных ферм; съедались целые горы булочек, сандвичей, желе и пирожных. Элен каждый год решала, где лучше расставить столы на козлах — в доме или в саду. Увидев утром серое небо и низкие облака, она растерялась. Лучше было устроить праздник под открытым небом, чем в мрачных и гулких комнатах; на улице дети могли побегать, а птицы — поклевать крошки. Скрестив пальцы на счастье, Элен велела садовнику и его сынишке разбить столы на газоне. Однако во второй половине дня стало ясно, что она ошиблась. Тучи сгустились, и ветер, дувший со стороны Болот, принес мелкий моросящий дождь. Тропинки стали скользкими от грязи, а газон, утоптанный множеством ботинок с подковками, превратился в зеленую жижу.
Элен и стая добровольных помощниц сбивались с ног, наполняя тарелки пирожными и сандвичами и разливая чай. К счастью, сандвичи сметались с тарелок и исчезали во ртах еще до того, как их успевало намочить дождем.
Какой-то мальчик из семьи Докериллов попросил еще лимонада. Возвращаясь с тяжелым кувшином, Элен поскользнулась на мокрой траве. Кувшин выпал из ее рук, облив двух ребятишек, а сама Элен плюхнулась на колени к какому-то грубому фермеру, и тот хохотнул:
— Вот так подфартило мне за ради праздничка!
Элен тут же вскочила и заметила, что фермер уставился на ее грудь. Верхняя пуговица ее блузки была расстегнута. Элен покраснела и готова была провалиться сквозь землю. Адам Хейхоу пробормотал:
— Илайджа Ридмен, заткни свою поганую пасть!
Тем временем Элен залезла под стол, разыскивая кувшин. Когда она попыталась застегнуть блузку, пуговица отвалилась. Девушке хотелось остаться под столом и не вылезать оттуда. Промокшие ребятишки захныкали, на скатерти осталось пятно. Отец, сидевший во главе стола, пробормотал:
— О господи, Элен, что ты натворила!
Она выбралась из-под стола, держа в одной руке кувшин, а другой придерживая полы блузки. Адам Хейхоу сменил мокрую скатерть, а Элен сумела заманить зареванных ребятишек на кухню, посулив им лимонных леденцов и лакрицы. Когда она отмыла их в огромной фаянсовой раковине, дети перестали хныкать, и у Элен слегка полегчало на душе.
— Милая, вам помочь?
В дверях стояла миссис Лемон. Элен покачала головой:
— Они уже почти высохли.
Миссис Лемон порылась в своей объемистой сумке и вынула английскую булавку.
— Дорогая, из всякого положения есть выход.
Дети, набившие рот сладостями, убежали в сад. Когда Элен закалывала блузку, у нее дрожали руки.
— Помню, — сказала миссис Лемон, — когда меня знакомили с матерью Альфреда — моей будущей свекровью, потрясающей женщиной, — я заметила, что она смотрит на мои ноги. Когда я опустила взгляд, то увидела, что надела к розовому платью и кожаным башмачкам на пуговицах черные шерстяные чулки. Понимаете, дома мы никогда не носили шелковых чулок, потому что в комнатах было холодно, а переодеться я забыла. Элен, вы только представьте себе: розовое платье с черными шерстяными чулками бабушкиной работы!