Гудов услышал за спиной чьи-то торопливые шаги, прерывистое дыхание и резко обернулся. На остановку бежала Люся.
— Вы на такси? — спросила она, вглядываясь в лицо Гудова, освещенное далеким фонарем.
— Да, хотел, но что-то нет их, — отозвался он. — Может, на троллейбус?
— Ой, мне стыдно, я такая пьяная! — пожаловалась она со смешком. И просто, без всякого жеманства, спросила: — Вы проводите меня, Василий Яковлевич?
— Хорошо, — согласился он, глядя на поток приближающихся огней. Но машины опять проскочили мимо.
— Так все неловко получилось, — нарушила Люся молчание. — За что вы его, Василий Яковлевич?
— За дело.
Люся замолчала.
Опять вдалеке замаячили светлячки фар.
— Давайте я буду «голосовать», — предложила Люся. И добавила осведомленно: — Таксисты охотнее берут женщин.
И правда, приближающийся огонек сместился с центра трассы ближе к тротуару, «Волга», дохнув жаром, остановилась. Люся бросилась к дверце, но на переднем сиденье уже был пассажир.
— До центра! — сказала Люся, открывая заднюю дверцу.
— Центр большой, мы едем на Ленинградское шоссе, — хмуро отозвался таксист.
— Ничего, это попутно, — спокойно отозвалась Люся. — Надо будет лишь чуть-чуть свернуть. — И назвала свою улицу.
В машине было душно, Гудов опустил ветровое стекло, но врывающийся ветер не освежал, кажется, наоборот, жег лицо и руки. Где-то за Волгой несколько раз молния торопливо перекрестила небо, глухо, ворчливо пророкотал далекий гром.
У Люсиного дома Гудов расплатился с шофером, и они вышли.
— Ой, у нас тут такая темнота! — с ужасом сказала Люся, заглядывая в свой подъезд. — Хулиганы побили все лампочки, я так боюсь! Вы до дверей подниметесь со мной?
На лестничных площадках, источающих запах загнивших яблок и арбузных корок, было пустынно, и потому шаги Люси и Гудова рождали глухое короткое эхо. Когда проходили третий или четвертый этаж, где-то в глубине площадки, возле вентиляционной трубы, послышался неумелый звонкий поцелуй и короткий счастливый смех девчонки. Странно, что это свидание, по всей вероятности, совсем юных существ больно кольнуло сердце Гудова, и он поймал себя на мысли, что позавидовал чужой молодости, свету, давно погасшему в нем.
Где-то вверху горела лампочка, и отсветы ее падали на пятый этаж, где жила Люся. Остановясь у своих дверей, она поблагодарила Гудова и, достав из сумочки ключ, вдруг легко предложила:
— Может, зайдете? Попьем чаю или кофе? У меня что-то страшно разболелась голова.
«К чему все это?» — мелькнуло в голове Гудова. Но было так тоскливо, так одиноко, что вопреки своим желаниям он ответил наигранно бодро:
— Что ж, чашка крепкого кофе не помешает.
— Конечно, — подхватила Люся.
Щелкнул английский замок, из открытых дверей глянула на Гудова непроницаемая темнота. Люся быстро прошмыгнула вперед, включила в коридоре свет, растерянно осмотрелась, будто попала в чужую квартиру, и вдруг, сцепив руки на затылке, залилась смехом.
— Ой, я и забыла, — проговорила она, делая паузу, — мамы-то дома нет, она же утром уехала в командировку. — И, тряхнув высоким белым куполом волос, опять засмеялась: — Правда, я совсем пьяная… Ну, ничего раздевайтесь, сейчас я вас буду угощать.
Гудов снял пиджак, повесил в прихожей. Люся провела его в большую комнату, незагроможденную, обставленную с хорошим вкусом. Посадила в кресло к низкому треугольному столику, на котором лежало несколько номеров журнала «Америка», роман Артура Хэйли «Аэропорт», какая-то книга, судя по всему, на французском языке.
— Я сейчас, одну минутку, — сказала Люся и быстрыми шагами направилась во вторую комнату.
Дверь она не закрыла, и Гудов слышал, как прошуршали металлические замки на ее платье. Через несколько мгновений Люся появилась в ярком цветном халатике, не закрывающем ее округлых колен.
— Это ничего, что я в таком виде? — с девчоночьей наивностью спросила она, проходя на кухню.
— Вы же, Люся, дома, — улыбнулся ей вслед Гудов.
На кухне звякнула посуда, зажурчала вода, загудел огонь газовой плиты. Люся вернулась в комнату, села в кресло напротив Гудова. Сказала виновато:
— Видите, какая я, затащила насильно, и теперь приходится вам скучать.