Полуденная сонная тишь сморила разомлевшую степь: ни всплеска листа, ни вскрика птицы. Лишь внизу, в буераке, глухо и прерывисто басил одинокий овод, и монотонный гуд его казался чьим-то далеким, невнятным разговором.
Уронив подбородок на впалую костистую грудь, Доля продолжал сидеть под вязом, не дающим теперь даже короткой тени, но он не ощущал палящего зноя, всколыхнувшаяся память его опять жила в далеких молодых годах, в чужих землях, давно забывших следы его солдатских сапог. Неторопкой зыбью, накатываясь одно на другое, поднималось в душе старика давнее и тут же гасло, сливаясь воедино в неоглядной быстротечной реке времени.
Нет ничего желаннее у старых людей воспоминаний о минувшей молодости, но нет ничего и горше. Чтобы отвлечься от дум, Доля отыскал в траве под вязом яркую банку из-под болгарских консервов, приспособленную под ведерко, и, заглянув в шалаш, где похрапывал Пака, направился в лесополосу нарвать смородины для вечернего чая. Низкорослые кусты дикой смородины были густо облеплены матово-черными, прозрачно-желтыми, бледно-красными ягодами.
Не успел бахчевник прикрыть ягодами донце посудины, как послышался гул мотора и почти тотчас раздался долгий призывный сигнал. Чертыхнувшись, сторож стал выбираться из плетучих зарослей и увидел возле шалаша «Жигули». Председатель колхоза стоял у распахнутой дверцы автомобиля и продолжал давить на клаксон, нетерпеливо оглядываясь по сторонам. Заметив Долю, замахал рукой.
— Значит, так вот вы охраняете колхозное добро? — качая черной кудлатой головой, спросил он с шутливой укоризной.
— А что такое? — Доля не принял шутки.
— Как что? — с деланной строгостью продолжал председатель. — Одного из пушки не разбудишь, — он кивнул на Паку, застывшим истуканом сидевшего у входа в шалаш, — другой вообще неизвестно где.
— Да тут я, только что отошел смородинки сорвать. — Доля тряхнул ведерком. И улыбнулся: — Что-то ты нынче дюже серьезный, Федорыч…
— Ну, а как же, — все в том же игривом тоне ответил председатель, — со мной вон товарищи из народного контроля. Должен же я показать, как борюсь за дисциплину…
Из машины вышли приезжие: один худой, длинный, в желтой, взмокшей на спине безрукавке, в соломенной шляпе, другой — среднего роста, в сером костюме, при галстуке, с распаренным одутловатым лицом.
— Подышите вольным воздухом, — сказал им председатель. А Доле пожаловался: — Ездим по полям, потери после подборки подсчитывали. Большие потери, Данил Прокофич… Надо было не валять, а косить напрямую. Осыпаются валки, жарища вишь какая… Одним словом, спасай меня, неси самые лучшие арбузы, — опять перешел на шутку председатель.
— Ты уж сам выбирай, Федорыч, — отозвался бахчевник. — Ты хозяин…
— Главный хозяин тут ты! — важно сказал председатель.
— Ага, — усмехнулся Доля, — пока зеленые, а как поспеют… — Не договорив, он махнул рукой. — Правда, сходите сами сорвите, — попросил он, — культя моя чего-то раззуделась, мочи нет двигаться…
— Можно и самим, мы не гордые, — все с той же легкой веселинкой сказал председатель. — Пошли, Николай Васильевич, — позвал он худощавого в соломенной шляпе.
Тот с готовностью заторопился вслед. Очухавшись наконец ото сна и, видимо, желая загладить свою вину, Пака проворно вскочил на ноги и затрусил, догоняя ушедших. Мужчина с распаренным одутловатым лицом бросил на Долю мимолетный взгляд, поправил галстук и не спеша пошел к скамейке под вязом.
Солнце свалилось с зенита, и теперь дерево бросало в сторону буерака широкую, чуть колыхающуюся тень. Умостясь там, контролер достал из пиджака красный блокнот, полистал его, в задумчивости покусывая блеклые толстые губы. Доля начал собирать на стол: принес большой с деревянной ручкой нож, круглый домашней выпечки хлеб, тарелки.
Председатель и его спутники долго кружили по бахче, и приезжий, очевидно, посчитав неловким столь долгое молчание, спросил:
— Какая же площадь занята у вас бахчевыми?
— Да примерно гектаров пятьдесят, — отозвался Доля, не повернув головы: он как раз ссыпал в холщовую сумку подсохшие арбузные семечки.
— Почему примерно? — вздернул плечами пухлолицый. — Вы обязаны точно знать…
— А на кой это мне? — Доля выпрямился. — Я не тракторист, мне не площадь нужна, а арбузы.
— И сколько же думаете взять здесь?