Никого живого внутри штаба не оказывается.
У входа стоят выключенные в спешке генераторы — часть из них оплавлена холодом и более непригодна к эксплуатации. Вся аппаратура выведена из строя. По полу разбросаны собранные за период дислокация данные: несостоявшиеся прогнозы мойр, сигнатуры и поведенческие характеристики деми и многое прочее. В центре помещение, меж разложенных столов с техникой, стоят закрытые грузовые ящики.
— Похоже, немёртвых привлекло электричество, — оценивает обстановку Хольт, — возможно, шум. Наши печатники успели расшифровать лишь часть полученных данных, а потом появился второй сигнал… Мы не успели опознать, чей, а после «Хронос» прервал связь.
Корвин неторопливо осматривается: изучает разбросанные документы и читает некоторые из них. Из прогнозов некой Ю. Самойловой мужчина узнаёт, что крайнее Восхождение должно способствовать урожаю.
Несомненно, истории уже известны случаи, когда польза от деми превышала наносимый ущерб, но даже при таких исходных принято проводить Нисхождение. Разница заключается в том, что тогда останки отправляются не на переработку и/или утилизацию, а разбираются на мощи по востребованию в нуждающиеся регионы.
Зайдя за стойку регистратуры, Корвин снимает с плеча сумку. Внутри поклажи разобранная винтовка Dis-UT и лезвие косы. Выплавлено последнее на заказ, из деметалла — обработанных жаром и молотом костей демиурга. Само лезвие настолько тонкое, что кажется прозрачным; нос, в противовес серебристому сиянию металла, чернеет сажевым пятном. Корвин смотрит на своё отражение, а затем приступает к сбору орудия.
За грузовыми ящиками лежит обгоревший труп в гарпийском обмундировании: опаленные крылья всё ещё дымятся. Лицо разведчицы уцелело благодаря шлему. Ундина снимает его и, взяв неизвестную за подбородок, поднимает той веки. Глаза целы.
— Рейст, как насчёт чтения?
Корвин без лишних слов подходит к телу и делает то, что умеет, — читает. Метки сами собой покрывают заплывшие глаза. Шипы без усилий вгрызаются в мёртвую плоть. Посредник ныряет в пучину чужих воспоминаний.
Он видит секс. Немного футбола. Затем собирается и концентрируется на минувшем дне. Среди нераспознаваемых образов Корвин с трудом обнаруживает то единственное, что имеет значение: «Снегирей» в небесах.
После закрытия лётной программы Красмор они были свезены на военную базу «Асператус», что находится на полуострове Ямал. Там, вдоль Каменной косы, прежде базировался 138-ой туманный авиационный полк, прозванный в народе «Снегирями». В основе авиации были бомбардировщики серии Крас-144СР, предназначенные для распространения отравляющих веществ.
Теперь там — кладбище техники. Целые ангары среди поселковых дорог с непригодными к использованию транспортом и оружием. Те «Снегири», что по каким-то причинам не утилизировали, всё ещё гниют на пограничных землях. Местные легенды гласят, что пилоты так и остались внутри: содержащаяся в боеприпасах элегия настолько деформировала самолёты, что кабины попросту не стали вскрывать.
И вот они вновь захватили воздушное пространство. Поражённые элегией самолёты поработили высоту, оставляя за собой выжженные поля. Некоторые из летательных аппаратов разбиваются, и груз их ядом заполняет округу. Некрочтец видит выпадающих из кабин пилотов. Мёртвых с наплечными нашивками. 138-ой туманный авиационный полк.
Чтение заканчивается, когда Рейст понимает, что ему больше нечем дышать. Он с глубоким вздохом отшатывается от тела. Едва не падает.
— «Снегири», — хрипит посредник и опускает взгляд, — кто-то выпустил «Снегирей»… Они буквально были здесь — элегия разбудила мертвецов.
— Этого не может, — ошеломлённо молвит ундина и смотрит в окно так, будто что-то может увидеть за непроницаемым забором из высоток, — их ИИ переведён в режим гибернации.
Стаи отравленных птиц врезаются в окна. Стёкла разбиваются от их плача. Участники «Астарты» опасливо вслушиваются. Ундина поднимает голову и принюхивается — из-за стен пробирается смрад перегноя и копоти. Тонкий слой наледи расползается по городской застройке. Стихийная изморозь обрастает узорами: со стороны даже кажется, что их можно прочесть.
— Значит, кто-то получил к нему доступ… — с ужасом понимает Корвин и отводит взгляд от полой витрины. — Я уверен, это были они.
Хрипло гудят турбины. Кажется, в самом деле над ними кто-то летит. Дозиметр улавливает резкое повышение элегического фона. Обволакивающий туман покрывает крыши зданий.
Гарпии, чьи тела «Астарта» обнаружила на подходах к Грустине, вновь взмывают ввысь. Только не ранцы, а механические крылья поднимают их над бездыханным городом.
Агния зачарованно подаётся им навстречу, когда одна за другой андеры опускаются перед штабом. Их поступь невесома. Выстланный гранитом тротуар покрывается льдом.
— Агния, — взволнованно обращается к гарпии Рейст, — стойте.
Та не внемлет его словам. Переступает порог.
Память щедро подбрасывает образы обожжённых немёртвыми людей. Тысячи неприглядных картин, часть из которых Корвин успел самолично засвидетельствовать в анатомическом театре Камнеграда. Следы обморожения, некрозом коптящие плоть… Некрочтец качает головой.
Притянув гарпию к себе, Корвин толкает её вглубь помещения. Сам при этом снимает с плеча винтовку. Дистанция слишком мала. Тогда мужчина выпускает из ложи косу и рассекает дымчатую плоть приблизившихся. Лезвие их легко вспарывает. Немёртвые рассыпаются.
Едва посредник подаётся назад, как его хватает другая андера. Её руки расщепляются в дым. Проходят сквозь захваченную кисть. Холод иголками впивается в конечность. Парализует. Под ногти забивается лёд. Из последних сил Рейст вырывается. Однако эта заминка стоит дороже пары секунд.
Низошедшие андеры распадаются в элегическом выбросе. Корвин оказывается в очаге. Взор застилает непроницаемая пелена. Некрочтец пятится. Рукой заслоняет глаза. Посмертный холод проникает сквозь одежду, и вот мужчина падает без сил.
Обожжённый элегией череп ноет. Кожа слезает лоскутами. Посредник жадно втягивает воздух, касаясь пульсирующего болью виска. Внезапно кто-то хватает его за плечи и затаскивает внутрь.
Дозиметр угрожающе трещит. Актуальные данные более не вписываются в счётчик — стрелка скачет от единицы до сотни. То, что должно было быть точнее электронных датчиков, не выдерживает амплитуды и ломается. Проклиная всё на свете, Хольт выбрасывает прибор.
Тем временем из сумрачной дали на них выдвигается «Хронос». Тлеющие волки во главе с командиром едва перебирают ногами. Двигаются они медленно. Почти бесшумно. Их плоть клубится дымом. Лишь одежда придаёт им человеческую форму. Некоторые из них, что идут у обочины, тянут руки к разбитому бронетранспортёру. Его аккумуляторы вспыхивают сизым пламенем, стоит немёртвым дотронуться до них.
— Быстро, — таща некрочтеца за собой, приказывает Хольт, — все по местам. Они не дадут нам уйти.
Путей для отступления не существует.
Волки занимают позицию в нескольких метрах от входа. На вооружении у них пулемёты Lethe-UT и ремни свето-шумовых гранат — как правило, яркий свет дезориентирует андеров. По этой же причине у Хелены, помимо дробовика US-UT, с собой ракетница Iris-FG, снаряды которой при выстреле рассыпаются осколками солнечного света.
Ундина заволакивает Корвина за стойку регистратуры, а сама становится перед ней, держа оружие наизготове.
Самое страшное начинается, когда немёртвые заговаривают. Их голоса, похожие на завывания ветра, обращаются в хор предсмертной мольбы. У них нет ртов, но их крик громче всякой сирены, и ничто не способно их заглушить.
Агния снимает шлем: искажённые помехами линзы едва обхватывают четверть обзора. Красные волосы вспыхивают фитилём в мглистом мраке. Девушка торопливо заряжает барабан револьвера Opus-UT 44-го калибра. Поворачивается, целится. Стреляет. Разгорячённые отдачей руки дрожат.