— Господин Дайомисс, — вместо приветствия произносит официант и отшатывается с прохода. Красморовец оценивающе смотрит по сторонам и проходит в центр зала. — Вы чего-то хотели?
— Обеденный перерыв, — лаконично отвечает тот.
Без каких-либо вопросов Элиот проводит агента за столик у панорамного окна. С высоты второго этажа открывается вид на скромный лодочный причал и колокольню, а по диагонали из-за деревьев выглядывает «Мёртвая Миля». Та всё также сверкает безмолвной глыбой льда.
— Не подождёшь? — заполучив меню, осведомляется златоклюв.
— Ты же всё равно будешь энергетик с жареной картошкой.
— Это просто предлог, чтобы поговорить с тобой, — прямо отвечает охотник, продолжая разглядывать давно выученные позиции. — Видишь ли, Элиот, на днях мы получим разрешение на вскрытие транспортировщика, и нам бы не помешала твоя помощь.
— Нет, — резко возражает тот, — нет и ещё раз нет. Я же уже сказал, тебе или Зи́ме, не помню, что в жизни не притронусь к поражённому.
— Весьма сомнительное утверждение от некрофила.
— Я не некрофил, — раздражается Элиот, хмуро переводя взгляд на перетянутую бинтами ладонь, — а некрочтец.
— Тогда почему люди говорят, что ты сожительствуешь с мерцающей? Жалобы твоих соседок ставят меня в неловкое положение… — Дайомисс достаёт из сумки планшет. — Это не шутки, Элиот: люди сомневаются в твоём ментальном здоровье. Будь мы в Империи, у меня были бы все основания сослать тебя в сапор на вроде Заповедника.
— Ты ведь прекрасно знаешь, что мы Лоттой просто дружим… и, если тебе интересно, немёртвый человек ведёт себя в разы адекватней живого.
— Мне всё равно, — невозмутимо произносит агент, — а на твоём месте я бы всерьёз обеспокоился своей репутацией. Конечно, ты ещё можешь сделать для города что-то полезное, и я, быть может, не стану вносить тебя в базу…
— Это шантаж.
— И что? Это же тебе нужно, чтобы твои тайны не стали достоянием Красмор, — напоминает охотник. — Тебя же даже официантом не взяли бы, будь в твоём паспорте пометка о Федре.
— Всё, хватит, — скрипит зубами парень. — Я подумаю, — и снимает с пояса блокнот с ручкой. — Так что ты будешь заказывать?
— Поскольку твоих услуг здесь нет, — со скучающим видом агент закрывает и откладывает меню, — то энергетик с жареной картошкой.
Заказ отправляется на кухню, а Элиот — на выход. К удивлению Фрица и Анеры, брюнет снимает передник и, никого не предупредив, вылетает на лестничную площадку.
— Иногда у меня такое чувство, — с глухой злобой рассуждает брюнет. Даналия едва поспевает следом, — что моя жизнь мне не принадлежит, и я ничего с этим не могу сделать.
Площадка заставлена глиняными горшками. Цветы — сплошь бутафория — в грязи и пыли. Зарешечённые окна покрыты несмываемым налётом копоти: отголосками первого Воздействия. Видимость до того плохая, что возможно что-либо различить лишь в десятке сантиметров от краёв.
— Успокойся, — понижая голос, выставляет руки девушка. Брюнет шумно вздыхает и достаёт из-за уха сигарету. — Опять Дайомисс [достаёт]?
— Типа того. Идеологические [придурки], — ругается под нос Элиот и морщится. Синеволосая непонимающе приоткрывает рот. — Ну, эти фанатики, что не снимают маски, даже когда жрут.
В городе никто не знает в лицо нынешних охотников. Дайомисс, Э́йлине и остальные относятся к «новой школе» Красмор. Её сторонники не афишируют свою личность. Ходят слухи, что после отработки распределения они не только переезжают в другие города, но и меняют имена.
— Э-э… — растеряно тянет девушка, исподтишка поглядывая на златоклюва. — А почему оно так?
— А я [знаю]? В мурмурации, конечно, без противогаза в толкан не зайдёшь… но то, как они жрут в этих клювах, зрелище не менее стрёмное.
— Так чего ему опять от тебя нужно?
— Как всегда, — закуривая, отвечает Элиот и смотрит в окно, — только на этот раз труп поражённого. — Замечая грязь, он рукавом кофты трёт стекло. — Ужас, здесь вообще бывает уборка?
— Погоди-ка, ты про тот «Снегирь»? — уточняет Анера. Друг переводит на неё усталый взгляд и убирает руку. — Но это же действительно важно и всё такое. Тем более, там вроде ничего сложного… для тебя.
— Поверь, — кивает брюнет и, удерживая сигарету дрожащей рукой, опускает на подругу взгляд, — ты бы тоже отказывалась, когда тебе нужно было бы прочитать какого-то покойника. Тем более, поражённого…
— Тебя здесь никто не держит, — невзначай бросает Анера, и глаза друга ошеломлённо округляются. — В смысле… Если тебе не нравится этим заниматься, ты всегда можешь уехать и подыскать что-нибудь по душе.
Элиот молчит. Выдохнув дым, он бросает окурок в банку из-под газировки. С первого этажа слышатся истеричные вопли Алисы Мартене:
— Кто притащил сюда этот мусор?!
Для Элиота это значит лишь одно: если Алиса тут, значит, его смена закончилась.
— Сейчас начнётся шитшторм, — прочистив горло, говорит натягивающий куртку Фриц и проходит мимо. — Советую не задерживаться и как можно скорее покинуть здание.
Однако всё идёт не по плану.
— О, вы всё ещё здесь? Отлично, — с такими словами у лестницы друзей перехватывает Алиса и чуть ли ни под руку тянет их в главный зал. — Может, вы объясните, что это здесь делает?
На одном из столиков лежит стопка чёрно-белых листовок. «СКАЖИ ДЕМИ “НЕТ” — “УБИРАЙСЯ” ТВОЙ ОТВЕТ», — читается с них. На бумагах изображены великан с противопоставленными ему карикатурными человечками. Среди толпы выделается лидер с пылающим, вырванным из груди, сердцем.
— Какая прелесть, — перебирая веер листовок, небрежно бросает синеволосая и показывает одну из них Фрицу, — красморовская агитка.
— Ты прикалываешься? — недоумевает тот. — Красмор без повода не упоминает деми. Откуда это вообще взялось?
— Без понятия. Сейчас эта дичь везде, — продолжает возмущаться Мартене, сгребая в охапку флаеры. Смяв листовки, девушка выбрасывает их в мусорное ведро и, повернувшись к Элиоту, требует: — Захвати с собой мусор.
Тот согласно кивает и вынимает из ведра пакет.
Перед выходом все привычно надевают респираторы. Такие есть в каждом доме: на случай, если элегическая обстановка резко ухудшится. Впрочем, соблюдают рекомендации немного: чем дальше от мурмурация и его служащих, тем хуже исполнение предписаний.
В подобные времена у населения подобных регионов повышается спрос на услуги химчисток, а именно на еженедельную обработку верхней одежды. Несмотря на то, что элегологи твердят о бессмысленности этой процедуры, маркетологи звучат убедительней.
— Кстати, а кто в этом году у нас почитатель? — как бы невзначай интересуется Анера, когда они выходят на улицу.
Из дверей открывается лишь одна створка — вторая закрыта, кажется, со времён той самой аварии 975-го года. Посетители заведения уже не придают этому значения, хотя Фриц время от времени грозится всё-таки снять дверь с петель.
— А ты догадайся, — разводит руками Элиот и тут же осекается. — Эй, что случилось?
На крыльце сидит его коллега-бармен, Георгий Вельпутар. Молодой парень со светлыми волосами и красноватой кожей. Он никак не реагирует на вышедших из здания, продолжая слепо смотреть перед собой. На земле, у его ног, лежит невероятно худая дворняга.
Она часто ошивалась здесь — можно сказать, работники «Канкана» уже воспринимали её частью заведения. Регулярно подкармливали, даже установили небольшую будку с мисками на заднем дворе. Только с именем не определились, так что откликалась собака на слово «еда».
— Что это с ней? — обеспокоенно спрашивает Даналия.
— Не знаю, — тихо отвечает бармен, — когда я вышел за ящиком, она увязалась за мной… Потом легла и… вот. Больше не поднималась. Я пытался её покормить, но…
— Может, бешенство? — наивно предполагает Элиот и ловит неодобрительные взгляды. — Да чего такого-то? Я просто предположил…
— Давай я её посмотрю, — предлагает Даналия и садится рядом с собакой.
Выглядит та правда неважно. Тяжело дышит. Лишь изредка жалобно скулит. Изнурённая отдышкой, дворняга лежит с высунутым языком. Рядом с пастью — нарезанная колбаса. Чуть надкусанная; в одном из кусочков торчит застрявший клык. Вельпутар невесомо поглаживает её по шерсти, и та лезет буквально клоками. Звучат успокаивающие слова, пока Даналия проводит осмотр: меряет пульс, слушает дыхание, смотрит глаза.