— Тебе это правда интересно? — недоумевает брат срывающимся на фальцет голосом. Взволнованно теребит висящий на шее фотоаппарат. — Ты серьёзно?
Клубы отравляющего вещества вырываются из вагона; вместе с ними же наружу выбирается безмолвная толпа, гробом возложившая на свои плечи армированный ящик. Анастази хочет закричать, но удушье сдавливает горло.
Сильнейший выхлоп элегии разносит станцию. Лайнов отбрасывает к стене. В облаках раскалённого дыма Анастази теряет брата из вида. Её тело болезненно ноет. Нещадно гудит голова: похоже, контузия. Девушка из последних сил старается не потерять сознание. Жуткое амбре палёной плоти и пыли забивается в нос. Обжигает подкорку. Улавливаются первые признаки Воздействия. Тусклый, неестественный свет, мельтешащий где-то в тумане. Стремительно разрастающаяся тишина. Активация городской сирены, предупреждающая о возросшей опасности.
— Зи, — раздаётся рядом голос, и кто-то берёт девушку за руку. Едва касается пальцами, несмело сжимая их. — Я… здесь.
Перед тем, как провалиться в забвение, Элиот подползает к сестре. Он несколько мгновений смотрит на неё. Взгляд почти сразу мутнеет, и парень заваливается рядом. Вестница бессознательно касается волос брата.
— Давай, не время спать, — силясь перебороть панику, безуспешно теребит его Анастази. — Ну давай…
Те немногие, что сохранили дистанцию, захлёбываются кашлем, но поднимаются на ноги. Кто-то пытается выбраться наружу. Однако выход со станции завален обрушившейся колонной.
Внезапно над девушкой загорается пара прожекторов. Анастази растворяется в холоде наступившей синевы. Из последних сил блондинка хватает проходящего мимо мужчину за штанину и шепчет:
— Пожалуйста… Помогите.
Ответа ждать не приходится.
— Aughtodkof-nof, — слышит Анастази мягкий баритон, и тягучая бездна поглощает её. — Zexfaperekorzos.
Глава двенадцатая. Призрачный час
«Нулевой Высотой называют отчуждённые элегически-опасные территории, находящиеся в непосредственной близости к очагам Воздействия. В массе своей, это стерильные населённые пункты, прошедшие трёхэтапный комплекс зачистки, включающий в себя эвакуацию непоражённых жителей. В противовес Нулевой Высоты существует Единая, подразумевающая собой экологически чистые ареалы обитания.
Необходимо отметить, что в последствии некоторые точки Нулевой Высоты захватываются самосёлами. Нередко ими оказываются прежние жители, решившие вернуться домой по экономическим или личным причинам.
Исключением является Заповедник — поселение на западе от границ Российской Империи. Официально носит звание сапора (от карпейского “polisapor” — “гражданская опора”). Население Заповедника сформировано из ссыльных, дефектных и иных персон нон грата. Несмотря на то, что управление сапором осуществляется непосредственно Красмор, ежегодно население производит смену своего лидера — последним, как правило, становится самый сильный и умный из поселенцев.
На момент 985 г. Заповедник признаётся стратегически важной точкой, позволяющей сохранять нейтральные взаимоотношения с Карпейским Каэльтством. Также сапор является транзитной зоной для наземных путей между двумя государствами»,
— Г. Корнилов, «Современная история Российской Империи».
Эпизод первый
Балтийская Республика: Линейная
вокзал «Кюхельгартен»
12-31/994
«Внимание, поезд», — протяжно гудят динамики, и эхом синтетического голоса наполняется округа. Устланная гранитом платформа разбита. В расщелинах мутнеют лужи, окольцованные угольными шапками грибов. Со стен свисают паутинообразные наросты. Уцелевшие колонны обвивают лозы с ядовитыми шипами: от них тянется шлейф отравленных спор.
«Внимание, поезд», но пути остаются пустыми. На информационном табло высвечиваются рейсы, что никогда не проследуют, а вдали стоят разобранные составы, покрытые ржавчиной и чернеющим мхом. Десятки вагонов, внутри которых мертвецы, онемевшие вечной стужей.
«Внимание, поезд»: ветер подхватывает с прогнившей скамьи пожелтевшую газету и разбрасывает ветхие листы по всему перрону. Первая полоса падает в лужу. Размывается дата выпуска — 24 декабря 994-го года. Вместе с ней безвозвратно исчезает репортаж о крушении транспортировщика. Расплывается фотография с тройкой охотников. Заголовок гласит: «Император защищает: из “Канкана” в капкан».
А механический голос продолжает вещать о несуществующем поезде.
Голова кружится до звона в ушах. Лёгкие горят: в горле комом встаёт мёд. Респиратор неисправен: через фильтр лезут клочки элегии. Воздуха катастрофически не хватает. Элиот срывает маску и делает жадный вдох. Закашливается. Сплёвывает погонь и с хрипом приподнимается. Локти сводит судорогой боли. Фокус зрения то и дело расплывается. Лайн неторопливо осматривается. Резь — то ли от слёз, то ли от пыли — усиливается. Охваченный элегией вокзал стремительно обращается в руины. Крыша проваливается внутрь. Искрится проводка. Край платформы заставлен угольными статуями.
— Зи… — с трудом зовёт сестру парень, пытаясь подняться. Испачканные джинсы чуть порваны, и от движений дыра на колене расширяется. Белоснежная толстовка багровеет кровью. — Зи!
— Здесь больше никого нет, дружок, — из тумана отвечает ему старик. Всмотревшись, Элиот видит, как тот помогает выбраться из-под обвала маленькой девочке. Тростью он придерживает пластмассовую раму, пока ребёнок выползает наружу. — Все уже ушли.
— Куда? — спрашивает брюнет. Стоит ему оказаться на ногах, как колено неприятно хрустит. Ощутимая боль заставляет поморщиться. — Вы не видели мою сестру? Она… Мы с ней очень похожи. В смысле… вы её видели?
— Нази-то? — ухмыляется старик. Элиот удивлённо кивает — несмотря на то, что город их и вправду был небольшим, сложно сказать, что все знали друг друга в лицо, а этого мужчину Лайн видел впервые. — Видел, конечно. Она давно покинула эти края.
— Деда! Ну ты и врун! Ту девочку забрал какой-то мужчина, — внезапно подаёт голос младшеклассница. — Мужчина в маске. Они вернулись в город.
— С-спасибо, — оторопело благодарит парень и, позабыв о недомогании, непроизвольно пятится к выходу. — Тогда… тогда мне надо вернуться.
— Значит, ещё свидимся, — радостно улыбается старик и машет рукой.
На ватных ногах Элиот подходит к выходу. Останавливается перед сломанной колонной. Чуть приседает, пытаясь справиться с рвотным позывом. Уголки рта увлажняются мёдом. Лайн сплёвывает и, когда состояние чуть улучшается, осторожно встаёт. Каждый шаг отдаётся помутнением. Перелезает через обломки и выбирается наружу. Немеет на выходе.
Обескровленный небосклон затянут мороком грязи и смога. Полосы по направлению к вокзалу заставлены машинами. Брошенными грудами металлолома, состаренными обилием отравляющего вещества. За пыльными окнами виднеются фигуры людей, замершие в последней агонии. Их рты разинуты то ли в крике, то ли в попытке сделать вдох: плоть иссушена до угольной черноты. Та одежда, в которую они когда-то были одеты, истлела до того, что утеряла какой-либо цвет. Только несмолкающие радиоприёмники напоминают, что там совсем недавно были живые люди.
Заглядывая в окно случайной машины, брюнет видит тело поражённого водителя и синий браслет, свидетельствующий о проведённой вакцинации.
— Да чтоб тебя… — хрипит парень, отстраняясь. Он спешно отводит взгляд от металлического гроба и видит детский автобус. Сердце непроизвольно пропускает удар. — [Жесть]…
Где-то в лесной чаще слышится рёв удаляющегося автомобиля. Значит, с облегчением думает Элиот, кому-то удалось выбраться.
Транспорт стоит настолько плотно друг к другу, что иной раз приходится протискиваться между ним; некоторые легковушки, оставленные на обочине, съехали в кювет. Парень с ужасом обнаруживает, что такая картина ждёт его на протяжении всех километров до города.
Эпизод второй