— Да какой спас? — вяло отмахивается Элиот. — Просто сказал банкетным, что надо валить — ну, и подождал, пока все спустятся. Я бы сам там отсох, если бы не Алиса — она оттащила меня от лестницы и одела маску.
Вельпутар кивает. Мельком глянув на собеседника, уточняет:
— Терминальная?
— Не, вторая. Была третья, на самой границе, но в больнице откачали.
— Хорошо… Во всяком случае, лучше, чем могло бы быть. А что с Алисой?
Внутри всё замирает.
— Нет, — только отвечает почитатель. Качнув головой, добавляет тише: — Дана тоже. Они так и остались в «Адеоле».
Мимо них проезжает вереница из четырёх машин. Возглавляет ряд «Ворон», за ним следуют автобетономешалка и грузовик. Заключительной едет крематорская машина — «коптильня» в народе. Бригады, разъезжающие на таких, не тушат, а поджигают.
— Они готовят землю, — меланхолично комментирует отъезжающий транспорт Георгий, — чтобы оградить очаг.
— А как же эти, ну, спасательные операции? — удивляется Элиот. — Там же ещё могли остаться люди…
— После бомбардировки? — тоскливо усмехается Вельпутар и, подобрав с земли палку, бросает собаки. Та радостно несётся за ней. — Что-то я сомневаюсь. Если запуск ВААРП ещё можно пережить где-то под водой, то взрывы… Не, в городе таких подвалов не было.
— В Церупилсе было бомбоубежище… вроде бы.
— Оттуда вызволили Сениных и Кривых… Ирина, правда, не выжила. Причину, как я понял, так и не смогли установить.
— Она вакцинировалась?
— Говорят, да. Дайомисс успел передать дело о смерти Ранайне и свои подозрения… о подмене. В Родополис. Когда прибытие «Осколы» подтвердилось, я слышал, КОЗ заявили о начале разработки специальной маркировки для «Миротворца», — рассказывает Вельпутар, то и дело вздрагивая от проходящего мимо транспорта. — Я сразу понял, что что-то не так, когда в Ландо приехал этот… один из коллекционеров трагедий.
— Это ещё кто?
— Ты реально не знаешь? — удивлённо. Элиот пожимает плечами. — Он… Кто-то типа журналиста, я не знаю. Этот тип проводит всякие независимые расследования, снимает что-то типа документальных фильмах о… катастрофах и всём таком. Он приехал сюда, как появилась информация о «Канкане». Нашёл меня. Поспрашивал там всякое. А потом… Ну, думаю, ты догадываешься, что работы у него прибавилось.
— Что-то не припомню, чтобы в сети было что-то о «Канкане»…
— Я тоже удивился, но он сказал, мол, у них свои источники.
— Мне всегда казалось, что, ну, создание такой, э, информации, оно как бы регулируется флатлайнерами, — припоминает брюнет. — Что-то я не припомню, чтобы об аварии 75-го года хоть что-то рассказывали…
— А она есть. В смысле, документалка об аварии. Я, честно говоря, сначала тоже удивился, но потом… В общем, мне показали пару кадров. Она существует, — со странным воодушевлением произносит Вельпутар. — Создание такого контента не запрещено, но… нежелательно к распространению, как мне объяснили. Но они всё равно делают. Ждут, когда общество будет готово к освещению трагедий прошлого.
***
Корвина Рейста нет в социальных сетях.
Есть только удалённая страница.
Упоминание того самого — красморовца-посредника — встречается единожды: в краеведческой группе Синекамского края, в посте Фрица о дружбе народов. Ни ссылок, ни фотографий. Ничего. Лишь краткая история знакомства, произошедшая на фоне интереса к Стагету.
— Ты кого-то потеряла там? — замечая у окна потрёпанную девушку, вежливо осведомляется проходящая мимо охотница. На плече её нашивка с флагом Российской Империи. — Прости, если это не моё дело.
— Всё в порядке, — спокойно отвечает Анастази, отворачивая от себя экран протофона. — Все мы… потеряли там кого-то. Скажите, а будут ли списки погибших? Хотя бы… однажды.
— Надеюсь, — только отвечает красморовица и, поклонившись, скрывается в кабинете коменданта.
— Я тоже, — шёпотом вторит Лайне.
Эпизод второй
Балтийская Республика: Ландо
Авелионская улица
1-3/995
— Ну, всё не так уж и плохо, — рассуждает Элиот, ставя пару стаканчиков с кофе на стол. Анастази поднимает на брата сонный взгляд и тихо вздыхает. Тот продолжает: — Ну, если бы всё было плохо, на КПП мы бы увидели ящики с «Осколы»… Кстати, а как они вообще выглядели?
Синекамский край позади. Контрольно-пропускной пункт со множеством документов и хмурыми красморовцами тоже. Теперь близнецы в Ландо — небольшом курортном городке, расположенном в тридцати километрах от погоста. Воздействие не добралось сюда, и жизнь в поселении, несмотря на увеличившееся число военных, продолжает течь в привычном ритме.
— Да-а… и это ты называешь «неплохо»? Серьёзно? — Анастази хмуро оглядывает парковую зону со столиками, за одним из которых они встречают рассвет. — Не помню я, как они выглядели. Надеюсь, всю «Панацею» стёрло вместе с этим проклятым поездом… Чтоб его.
— Хотелось бы… — квёло соглашается близнец, — но я не очень верю в это. Типа знаешь, перед тем, как спрятаться в «Витязе», я видел с той… той отречённой кучу падальщиков. Они тащили эти, ну, думаю, самые ящики на себе, и как-то, ну, не знаю… Сами-то они, наверное, не выбрались бы, с такой-то [ношей] на спинах, но что-то стрёмно мне…
— Мне тоже, — соглашается Анастази и, сделав глоток обжигающего кофе, морщится. — Попали они в город не сами. Кто-то привёз их — у них был транспорт, если… если я правильно поняла.
— Ну, а… Я не знаю, ну, эти двое, получается, всё делали сами, да-нет?
— Вероятно… В принципе, я знаю не больше твоего. Разве что…
— Что?
— В этом всём может быть замешана одна из карпейских вестниц, — неохотно делится подозрениями блондинка. Элиот изумлённо приподнимает бровь. Прочитав в его взгляде вопрос, близняшка отвечает: — Я не знаю, кто. У меня не получилось узнать… да и что бы это дало? Мы всё равно подписались под неразглашением.
— И то верно, — печально вздыхает парень. — Неужели… типа всё? Всё так и закончится?
— А как ещё? — удивляется Анастази. — Без обид, но мы не очень-то с тобой похожи на тех, от кого зависит судьба мира.
Едва солнце становится единоличным правителем небес, а перед кофейными автоматами выстраиваются очереди работающих ландовцев, Лайны покидают парк и движутся по улицам просыпающегося города. Не в пример Линейной здесь оказывается оживлённо даже в столь ранний час.
Автомобили, общественный транспорт — всё без следов поражения. Пусть сама техника не лучше синекамской, но выглядит она значительно новее. Дома, преимущественно простые и деревенские, поддерживаются в должном состоянии; замечая всё это, Элиот осознаёт, насколько убийственна жизнь в очаге Воздействия, пусть даже спящем.
Почитатель неожиданно останавливается. Тоскливо смотрит в сторону. Анастази успевает пройти пару метров, прежде чем замечает отсутствие брата. Возвращается за ним.
Тот неуверенно показывает вперёд.
Перед ними кинотеатр «Олимпик». Скромнее, чем в Линейной: вместо трёх залов здесь один. Однако вывеска, положение и содержание афиш — всё в точности так, как там в последние дни.
— Я не знал, что он был сетевым, — только произносит Элиот и печально опускает взгляд.
— Нам пора ехать, — мягко напоминает Анастази.
Очищенная «Макада» ждёт их неподалёку от выезда из города.
Поездка проходит спокойно: радио тактично молчит, на дороге только белоснежный фургон. До поворота остаётся несколько километров, когда сзади слышится оглушительный рёв, и небо темнеет в выхлопах.
От неожиданности Анастази выдавливает тормоз. По инерции «Макада» проезжает ещё несколько метров, прежде чем останавливается.
С протяжным гулом мимо проносится поезд. Среди крытых вагонов мелькают платформы со скрытым полотнищем грузом. Затем — последний вагон. На краю платформы сидит человек в плаще. Рядом с ним лежит белоснежная маска. За спиной стоит несколько ящиков.