Что-то в выражении лица Сталина показалось Рославлеву одобрительным.
— На сегодняшний момент экономика США не испытывает мощного воздействия от военно-промышленного комплекса. Судите сами. В Европе военные действия стихли. Франция побеждена и потому не в состоянии делать какие-либо военные заказы. Англия может лишь накапливать вооружения в ограниченном количестве, но военные действия также ею не ведутся. Позиции американских сторонников невмешательства в европейские дела весьма сильны. Но экономика страны только-только вздохнула от тяжелейшего кризиса и, следовательно, весьма нуждается в хорошем пинке. Иначе говоря, срочно нужны военные заказы. Не удивлюсь, если правительство Германии уже получило от американских деловых кругов даже не просьбу — требование увеличить свой военный потенциал.
На этот раз в лице Лаврентия Павловича что-то такое мелькнуло, из чего Рославев сделал вывод: советская разведка не дремлет. Это и подтвердилось:
— Министр финансов США Моргентау был с визитом в Берлине. Он предложил немцам кредит на весьма выгодных условиях, но связанный. Приобретение производственных мощностей для изготовления боевой техники, а также на само изготовление этой техники.
Видимо, для Сталина это сообщение не было новостью: он никак на него не отреагировал, в отличие от Рославлева:
— Что же немецкое правительство?
— По сведениям из неподтвержденных источников, те пока что не дали определенного ответа. Тянут время.
— Я так и предполагал. Что касается японского правительства, то у него вектор действия очевиднейший. Практически полное отсутствие сырья на Японских островах, а также узкий внутренний рынок сбыта диктуют необходимость завоеваний, ибо это единственный путь в глазах промышленников. Флотские думают так же. Отсюда уязвимость: производство сильнейшим образом зависит от сырья, подвозимого морем, а перерезать эти пути — раз плюнуть. Подводные лодки для того и созданы.
Сталин и Берия переглянулись, но (в который уже раз) значения этих взглядов Рославлев не понял.
— Предстоит работа по вашему профилю, — вмешался Берия. — В дополнение ко все прочим задачам понадобится матрицировать изделия от Курчатова. Не сейчас, а через небольшой срок.
Про себя Рославлев отметил высокую осторожность руководителя атомного проекта. Вслух же прозвучало:
— Ну разумеется, Лаврентий Павлович, дайте мне знать.
— И еще сообщение для вас, Сергей Васильевич: четверо кандидатов на должность оператора вычислительной техники подобраны.
— Очень хорошая новость, но мне придется с ними позаниматься. Сначала я сам, а потом они поступят под начало товарища Эпштейн. Она же будет консультировать, если что. Есть также просьба к вам, товарищ Берия. Имеются ли сведения, что американцы перегоняют на Британские острова тяжелые стратегические бомбардировщики?
Нарком внутренних дел не ожидал подобного вопроса, но ответил уверенно:
— Спрятать крупную авиачасть, состоящую из бомбардировщиков, невозможно. Мне ни о чем таком не докладывали. Следовательно, если такие машины и получены Британией, то в небольшом количестве. Но я прикажу уточнить.
Коринженер кивнул.
— У вас все, Сергей Васильевич? — спросил Сталин, давая понять, что пора закругляться.
— Не все, товарищи. Есть не очень срочная проблема, решение которой, тем не менее, лежит в пределах полномочий лишь высшего руководства страны.
Вождь повернул по-своему:
— Если не очень срочная, то предлагаю изложить ее, — тут взгляд хозяина кабинета прошелся по календарю, — скажем послезавтра, час дня. Всего хорошего, товарищ Странник.
Рославлев вышел из кабинета. Сразу же туда двинулась ожидавшая в приемной группа высокопоставленных военных во главе с Ворошиловым.
Во всем Третьем рейхе не нашлось бы трезвомыслящего человека, который посчитал бы шефа гестапо не то, что дураком — даже недоумком. Господин рейхсканцлер склонялся к этой точке зрения ничуть не более других. Но даже если (допустим на минуту) подобная мысль и посещала голову Рудольфа Гесса, то, без сомнений, она бы исчезла без следа после прочтения доклада Генриха Мюллера.
Дело касалось инцидента с русским судном, утопленным английским крейсером чуть не на глазах береговой охраны, в непосредственной близости от входа в Кильский канал. Ввиду очевидной неординарности дела расследование не попало под юрисдикцию флотской контрразведки — нет, главным был назначен лично Мюллер. Впрочем, тот не стеснялся советоваться с моряками.