Финский пулеметчик предложил своему лейтенанту попытаться сбить разведывательный аппарат и получил согласие. Из подручных средств пулеметный расчет соорудил зенитный лафет. По правде сказать, конструкция была слизана с аналога, на котором располагалось противотанковое ружье.
Аппарат летел на высоте около километра. Цель, что и говорить, была не из простых. Еще счастье, что по каким-то причинам разведчик перемещался по прямой — наверное, очень торопился. И еще повезло со временем: первый номер сержант Рийно успел набить ленту трассирующими патронами. Самоликвидатор разнес летающий аппарат на настолько мелкие части, что их поиски мгновенно признали не стоящими усилий. И колонна продолжила путь.
— Наши летят!
За прошедшие дни десантники, все до единого, научились мгновенно распознавать характерный грохочущий гул летящих вертолетов. Правда, точно оценить их количество не представлялось возможным. Одно лишь было ясно: несколько.
Через считанные минуты винтокрылые машины уже показались из-за скал.
— С ними отобьемся.
— С этими? Да они нам и стрельнуть не дадут. Ты видел, как они работают?
— Ты сам-то видел? Ведь нет!
— И не надо, нам от соседей лейтенант рассказал. Жуть! Вон те гаубицы ведь не слыхать, а?
— Не слыхать, спора нет.
— Ну так вот: у "крокодилов" эрэсы тяжелые, бьют еще покрепче, чем корпусной калибр. А уж целиться девки умеют, вон два штурмовика целый гаубичный дивизион ухайдакали.
— Ага, и при этом штурмана на носилках унесли.
— А про то я слыхал доклад ротному. На зенитную засаду девчата попались, все ж опыта у них маловато.
— Ты глянь, ты глянь, садятся эти, которые без пушки и эрэсов. Ей же, садятся!
— А те, боевые, они, видать, уже нацелились.
Тут знатоки вооружений и тактики оказались неправы. Не было у штурмовиков наведения на цель по причине отсутствия такового от беспилотника. Правда, в транспортнике прилетел один оператор при двух "леталках", но получить от них данные было невозможно по причине того, что запуск еще только предстоял. Собственно, взяли оператора с этими аппаратиками "на всякий пожарный", поскольку на момент вылета еще не прошел доклад о сбитом.
Но первой из транспортника, винты которого еще полосовали воздух, выскочила немолодая женщина с чемоданчиком. Лыжники ее в лицо не знали, но о роде деятельности догадались сразу. В другой ситуации поспешность ее перемещения на ротный НП могла бы показаться смешной, но ни одной улыбки не наблюдалось. Пока шла разгрузка резервного полувзвода, снаряжения и боеприпасов, двое в небольших званиях, но явно специалисты, подскочили к пострадавшему "крокодилу", быстро организовали передвижной кран и принялись снимать винты.
— Долго вам, ребята? — последовал вопрос от Амосовой. Будучи летчиком, она в вопросах ремонта разбиралась слабо.
— Час работы, — выкрикнул техник. — Они тяжеленькие, по сто десять килограмм, как отдать.
Между тем та, которую прилетевшие из осназа называли Раисой Антоновной, закончила втыкать раненым уколы из необычных гибких шприцев и наворачивать бинты с какими-то хитромудрыми прокладками, выпрямилась, выдала приказ: "До посадки не беспокоить!" и пошла из НП.
Самым храбрым оказался ротный Борисов. Или же отваги ему придало звание старшего лейтенанта. Как бы то ни было, он был единственным, кто отважился спросить:
— Как они там, доктор?
По недостатку опыта общения с товарищем старшим военфельдшером он не знал, что обычно Раиса Антоновна Колымага не терпит путаницы в обращении и одергивает любого без оглядки на звание и должность. Но говорят, что нахалы отличаются повышенной удачливостью. Во всяком случае, старший лейтенант получил внятный ответ:
— С девушкой случай тяжелый. Правую кисть наверняка не сумеют спасти, даже в Москве, — старший военфельдшер пребывала в убеждении, что столичные врачи лучше всех прочих, — да еще операцию ей придется делать. Очень уж много мелких осколков она схлопотала. А тот чернявый молодой человек… обе берцовые кости задеты, но, может быть, ногу оставят. Хромать уж точно будет, о футболе придется забыть. Ну, если повезет, то ходить на стадион сможет.
Видимо, последние слова были шуткой. Но никто не улыбнулся.
Все это слышал пронырливый газетчик. К чести его будь сказано: он догадался, что беспокоить раненых нельзя, но уж переговорить с другими десантниками возможность существовала. И он ею воспользовался.